– Думаете, получится? – нервно спросил третий, относительно молодой, с бледным плохо выбритым овальным лицом и с нервным тиком левого глаза, одетый на манер министра средней руки.
– Все получится, Антон Германович, – заверил Петр Сергеевич. – Забросим его, ну… – задумался ненадолго, – скажем в 1938-й годик, к Ежову. Представим будто он, ну, скажем…
– Из Тифлиса, – нервно вскинулся Антон Германович.
– Почему из Тифлиса? Хотя, – профессор благодушно махнул рукой, – пусть будет из Тифлиса. Тифлис, Закавказье. Какая разница? Главное, что подберется к самому и…
– И хана! – Антон Германович ударил кулаком в раскрытую ладонь. – Гений, Вождь, Отец, Творец, Вдохновитель, Организатор, Лучший друг Советских семей, детей и физкультурников, Корифей и прочая и прочая и прочая. Нет ничего!!! И не будет никакого проклятого советского строя! И никто больше не обзовет меня либералом!!!
– Спокойнее, Антоша, – закуривая, остудил коллегу Сергей Викторович. – Все будет хорошо. Исторической персоной станет этот ваш, – выдохнул струю дыма в зеркало, посмотрел на монитор, – Лаврентий Павлович. Дал же бог фамилию, – усмехнулся.
– Фамилия, как фамилия, – равнодушно отозвался профессор. – Нормальная фамилия – Берия. Мне и смешней встречались.
Рассказ написан на II тур XII Чемпионата прозаиков ЛитКульта.
Конкурс проходил с 16.05.2022 – по 29.05.2022. С информацией об организаторе, правилах, количестве, сроках, месте и порядке получения призов можно было ознакомиться на сайте ЛитКульт.
Домик нависал над убегающим к реке глубоким оврагом: несколько старых рельсов торчали в овраг на пару метров, поддерживаемые уткнутыми в стену оврага подпорками; «атлантами», как их называл предыдущий владелец. Своеобразная терраса-балкон, без всяких намеков на ограждение. На рельсах были настелены сосновые доски, давно отдавшие прожорливой бездонной атмосфере свою выдавленную жаркими лучами бесстрастного солнца смолу, и стояло похожее на скелет поставленного на попа кенгуру низкое старое кресло-качалка, побитое жизнью гораздо больше, чем погодой. Импровизированным сервировочным столиком мне служил посылочный ящик. Я вновь наполнил стакан вином, поставил бутылку возле ящика.
Многие обыватели считают, что маститые писатели живут шикарно. Многие маститые и живут, но меня вполне устраивает такое скромное жилище. Тем более после смерти жены особый комфорт мне ни к чему. Смерти… убийства, скажем прямо. Хотя погибла она по ошибке – бомба предназначалась мне. И дочка… она в тот день вообще должна была быть у бабушки. Мне тогда многому пришлось научиться: и постоянному ношению бронежилета и стрельбе из любого положения и многому другому. Немногочисленные оставшиеся друзья говорили, что я очень изменился. Читатели тоже заметили произошедшие с текстами перемены. Нелепо: крашенный ли, стриженный ли, я все равно остался собой. Просто я открыл себя до конца – и это многим не понравилось. Тем взрывом меня вышвырнуло из сытой роскошной жизни преуспевающего писателя. А остатки тогдашней былой роскоши, переведенные в доллары, ушли на то, чтобы добраться до заказчиков покушения. Они напрасно думали, что я могу разить лишь напечатанными словами. Ошибка обошлась им дорого….