– Откуда в заброшенной мельнице такие картины? – спросила она.
– Пусть тебя не удивляет то, что предстанет перед тобой. Это всё от деда. Когда я был ещё ребенком, мой дед тогда был бесстрашным, волевым и смелым человеком! Он научил меня всему, что умел сам! А именно: выживать в любых ситуациях и условиях! Жить, не чувствуя себя ущемленным человеком! Он научил меня ненавидеть и любить! Защищаться и нападать, грабить и убивать!
– Нетрудно предположить, каков ты в действительности! – произнесла Ярослава. – Полагаю, ты любишь только себя!
– Да, это так и я не жалею об этом! А ты считаешь, что это неправильно?
– Я считаю, кроме Бога лишать жизни никто не имеет права!
– Да, но когда тебе грозит смертельная опасность, я должен ждать, когда моя голова упадет с плеч? Нет, дорогая Ярослава, в этом случае я думаю отдать, как можно дороже свою жизнь, если это от меня потребуется! И теперь же единственное, что меня докучает, так это мое вынужденное бездействие. Мои преследователи посещают меня каждое утро. Думают, я не замечаю их слежку. Эта церемония кажется, мне необычайно смешной и вызывает неудержимый хохот!
Несомненно, Платон нисколько не волновался о собственной судьбе, но его почему-то расстраивало то положение, в котором очутилась Ярослава. Что её заставило оказаться в лесу?
– Я думаю, ты голодна, присоединяйся ко мне! – он снял с блюда крышку. – Ешь!.. Пусть не удивляет тебя, откуда еда на этом столе!
Ярослава выпрямилась в кресле с высокой спинкой и придвинулась ближе к столу.
– Спасибо, Платон! Я и, правда, голодна! – она набросилась на еду, и казалось, проглатывала куски, не разжевав до конца.
Платон изредка бросал на неё свой взгляд. У неё были черные густые и вьющиеся волосы, карие глаза и пухлые губы. Она была занята едой и не обращала внимания на его взгляды. Он, опершись на поручни кресла, вытянул свои длинные ноги и поднёс руки к факелу. Это были чрезвычайно большие руки, из таких рук, пожалуй, никто не вырвется, но они были нежными и ухоженными. Должно быть, он очень заботился о них. Он вздохнул. Когда он заговорил снова, голос его был необычно мягок.
– Я не спрашиваю тебя, Ярослава, ни о чем, думаю ты сама расскажешь мне…. Надеюсь, ты не убийца?
Это слово было для неё, как удар кнута.
– Уж кто бы спрашивал? – подумала она.