Пётр Ильич повлиять на ситуацию никаким образом не мог и оттого вдвойне больнее переживал все эти изменения. Тем более, с самого начала виновником свалившихся на семью несчастий он себя считал. Ведь кто как не он, после смерти родителя, должен был дело его продолжить? Конечно, пришлось бы для этих целей оставить службу, но так оно к тому и шло. Тем более долг отечеству он с лихвой отдал. Однако, не сложилось.
Происшествие, коренным образом переменившее жизнь Петра Ильича, было до крайности страшным и нелепым.
В начале 1907 года ротный командир Вислогузов придрался на строевом смотре к солдату Саранинского взвода. Ему не нравилось выполнение строевых приёмов уже немолодого Ивана Полищука. Когда гнев перекинулся на непосредственного начальника, то есть на поручика Саранина, тот, беря во внимание чин стоящего перед ним офицера, принял «строевую стойку» и набрался терпения. Но Вислогузов не остановился на словесном выражении недовольства. В порыве ярости он вдруг толкнул Петра Ильича в грудь на глазах всего полка и произнёс:
– Барышней вам надо было уродиться!
От ротного командира, любителя злачных мест и сплетника, слышать такое поручику было нестерпимо больно. К тому же Пётр Ильич в душе желал к себе особого отношения, потому как по факту принадлежал к той немногочисленной категории офицеров полка, прошедших войну и всё ещё находящихся под впечатлением недавнего поражения от японцев. Отчего-то именно в моменты гнева, вызывного несправедливым отношением к нему или презрительным речам о России, обида вдруг становилась причиной к дерзким высказываниям и необдуманным поступкам.
Тогда, на плацу, Саранин ударил своего ротного начальника в переносицу кулаком. Ударил, даже не ожидая от себя того. Вислогузов странно при этом охнул, удивлённо посмотрел на своего подчинённого и рухнул затылком на гранитный бордюр.
Случилось всё быстро. Можно сказать, мгновенно. Это потом, раз за разом прокручивая в памяти то, как дал слабину своим чувствам, Пётр Ильич разглядел взгляд шагнувшего в вечность начальника и смог услышать звук того события. По строю тогда пронеслись голоса одобрения. Послышался даже смех. Кто-то бросился к лежавшему офицеру, кто-то снял фуражку, закатил глаза в небо и торопливо перекрестился, а Саранин, с деланным безразличием развернулся и покинул плац.