– Извольте ваши документы! – Околоточный небрежно козырнул.
– В чём, собственно, дело? – проблеял Николай Ильич и, не к месту добавил: – Мы с дороги!
– На каком основании? – возмутилась вслух Ольга и с удивлением посмотрела на супруга. – Я буду жаловаться! – Она перевела взгляд на околоточного и заявила: – У нас есть связи!
Николай Ильич мысленно выругался и попытался успокоить жену:
– Ольга Иннокентьевна! – окликнул он её.
– Я обязательно сегодня встречусь с господином Никифоровым! – угрожала она околоточному, не обращая внимания на увещевания мужа. – Он занимает высокий пост в департаменте таможенных сборов. Уж поверьте, водит дружбу с вашим начальством!
– Не обращайте внимания! – попросил Николай Ильич околоточного умоляющим тоном. – Это у неё от дороги. Нервное.
Он негодовал. Причём тут Никифоров? Они действительно как-то ехали с коллежским асессором одним вагоном. Приятный, моложавый чиновник в форме понравился Ольге, и она всю дорогу искала возможности перекинуться с ним хотя бы парой фраз. Тогда Николай Ильич даже стал ревновать её к этому мужчине.
– Извольте документы! – стоял на своём околоточный, на которого не произвело впечатления знакомство Сараниных с таможенным чиновником.
Ругая про себя Ольгу, Николай Ильич достал паспорт.
В принципе, ничего удивительного не было в том, что у прибывших поездом людей проверяли документы. Шла война, и в город стекался самый разный люд. Было много беженцев и беглых солдат. Пользуясь неразберихой, то тут, то там шныряли уголовные элементы. Однако, Николай Ильич сам причислял себя к заговорщикам, а потому затрясся. На фоне столпотворения и жары со стороны это было трудно заметить, но ему всё равно казалось, что все находящиеся сейчас вокруг люди устремили свои взоры в их, с Ольгой Иннокентьевной, сторону. Одновременно, за какой-то миг, пронеслось в голове виденье того, как восходит он босой по доскам деревянных ступеней на эшафот. Николай Ильич даже съёжился от разом возникшей в голове барабанной дроби, а по спине и рукам пробежали мурашки от той отчётливой прохлады под ступнями ног. «А кто сказал, что сейчас вешают? – удивился он собственным воображениям. – Вдруг стреляют?» – И тут же, против своей воли, оказался у стены в простой рубахе и с повязкой на глазах. Только странным образом сквозь неё он увидел строй целящихся в его грудь из ружей солдат. Страх, какие у них лица! А жутко как! Один глаз зажмурен, а второй открыт и неподвижен как у мертвяка… Он сразу припомнил отца, которого обнаружил в саду после удара. Как пронзил его тогда вид мёртвого лица родного человека! И до того остро ощутил Николай Ильич дыхание смерти, словно на самом деле оказался перед этой невидимой и ужасной бесконечностью. Вся способность думать и складывать в голове логические мысли враз улетучилась, оставив после себя странный, нарастающий и густой гул, в котором стали растворяться все земные звуки.