В ответ тишина. Я продолжала сидеть на месте.
Ключ в замке повернулся, и на пороге появился папа.
– Дорогой, у нас снова обиженный клиент, – сообщила мама.
– Что на это раз случилось? – поинтересовался он.
– Тетрадки мои испортила, – посетовала сестра.
– Но ты же должна была их убирать подальше?! Мы же договаривались.
– Не успела, она вытащила из портфеля.
Папа поспешил подобрать ключик к сложившейся ситуации. Переодевшись, направился к столу. Вот он на четвереньках уже под столом.
– Иго-го, иго-го, я – лошадка, приехала покатать маленькую девочку, которая загрустила, – произнёс папа.
Отцовство – это не то, чем занимаются идеальные мужчины, а то, что делает их идеальными.
– Нет, не хочу, – упрямилась я.
– Кукла Марина хочет, уже засиделась под столом, – сказал папа.
Он посадил Марину на плечи и побежал по комнате со словами «иго-го-го». Из-под стола были видны только подпрыгивающие ноги папы и слышен его голос. Я постепенно стала выкатываться из-под стола. Вот уже за пределами стола следила за папой-коняшкой с Мариной.
– Фрр, теперь лошадка хочет покатать кудряшку Инулю, – сообщил папа.
Воодушевленная катанием Марины, протянула к нему руки. Папа посадил меня на плечи, и лошадка тронулась.
– Быстрее, быстрее! – сказала я, слегка постукивая ногами по папиной груди.
Папа ускорился. Я покрепче схватилась за темноволосую гриву-шевелюру.
– Иго-го-го, иго-го-го!
После двадцатого круга коняшке потребовался отдых. Лошадка остановилась и аккуратно спустила озорную наездницу.
– Марина, видела, видела, как я скакала?! – произнесла я.
– Лошадка, отдохнула? – обратилась к лежащему на полу папе-коняшке. – Нет ещё? Давай тебя подкормлю.
Я резво выбежала из комнаты и вернулась с морковкой в руках.
– Угощайся, вкусная и полезная, – сказала я, протянув еду.
Хрум, хрум. Через минуту лошадка была довольная. В ту же секунду она поднялась на четвереньки.
– Ура, ура, подкрепилась и сразу бодрая, – проговорила я. – Давай теперь на спине покатаешь.
Я взобралась на спину, ухватилась за шею, ногами сжала бока.
– Но-но, но-но, поехали!
Лошадка двигалась медленно то быстро, подгоняемая наездницей. Особенно нравилось, когда она брыкалась, мотала гривой. В этом случае приходилось крепче держаться ногами и руками, чтобы не соскользнуть.
– Ну и шустрая. Люблю тебя, моя хорошая, – произнесла я, поглаживая лошадку, когда она замедлила ход.