Фёдор Парфёнович начал исследование характера загадочного целителя с опроса тех, кто знал его в пору раннего школьного детства. Из разброса самых разных и противоречивых суждений складывалась картина полукомичная. Мальчик рос «недотёпой». Он не был лидером общественного мнения, отличником учёбы, заводилой в компаниях сверстников. Обыкновенный «серенький середнячок». Он часто «уходил в себя», достигая очень глубоких уровней погружения. Со стороны казалось, будто он чутко вслушивается во что-то в своём внутреннем мире, всматривается, внюхивается, осязает, проверяет на вкус и изо всех этих впечатлений угадывает события, которым только предстоит случиться. Иногда он сообщал о том, чему предстоит случиться, тем или иным людям, которых те события коснутся. Получалось чудно и глупо, но лишь до той поры, пока его предвидение не сбывалось.
С таким багажом предварительных сведений уже было о чём говорить с постаревшим Пафнутием Никодимовичем. Эти сведения могли помочь Фёдору Парфёновичу приблизиться к пониманию феномена целительства этого лекаря из глубинки.
Глава 2. Бесценный дар или тяжкий крест?
Попасть на беседу с целителем оказалось очень непросто. Перед его избушкой раскинулся целый палаточный городок несчастных страждущих. С раннего утра до позднего вечера плотным потоком проходили через его приём посетители. Прохождение регулировал суровый, медведеподобный мужик, выделенный местными жителями для помощи в ведении домашнего хозяйства престарелому целителю.
Когда Фёдором Парфёновичем стало овладевать сомнение в возможности попасть на приём к целителю, организатор потока страждущих неожиданно выкрикнул его имя:
«Поречный Фёдор Парфёнович! Заходи!»
Фёдор Парфёнович поспешно вошёл в избушку. Тесный, щелястый коридорчик, единственная комнатушка в два окна, русская печь в полкомнаты, широкий стол с лавочками с каждой стороны, накрытый белой домотканной скатертью. В красном углу – иконка «Умиление» с горящей лампадкой под нею. За столом – сухонький старичок с молодыми синими глазами.
Целитель не стал дожидаться вопросов от посетителя, а сразу стал отвечать на вопросы, которые громоздились в голове у Фёдора Парфёновича. Это была исповедь человека, измученного своим нечеловечески тяжким даром, но не ропчущим, а смиренно и стоически несущим этот тяжёлый крест.