Я все решила.
– Я сказала: это он. Он заплатил мне. Я должна была втереться в доверие, передать нужные бумаги и убить Давида Басманова. А про личные мотивы я скажу Давиду сама.
Роман озадаченно потер подбородок и быстро собрал документы в свою черную папку, а папку – в чемоданчик.
После чего набрал Давида:
– Жасмин призналась. У меня плохие новости, приезжайте.
Я покачала головой: это не просто плохие новости.
Давид будет в ярости, когда узнает, что я любила другого и ради этой любви пошла на отчаянный шаг.
Л-и-т-р-е-с.
– Вы уже решили, что делать с ней дальше?
Речь шла обо мне.
Я задержала дыхание, прислушиваясь к мужскому разговору. Давид примчался сразу, как только Роман позвонил ему.
– Можете отдать ее нам. Мы позаботимся… – хладнокровно предложил Роман и добавил уже тише, – чтобы не было проблем.
Моя спина начала ныть – так сильно я пыталась выпрямиться, чтобы не казаться сломленной. Пытаясь избавиться от дрожи, я обхватила себя руками.
И начала придумывать план.
Если Давид отдаст меня Роману и его псам, я должна буду достать телефон – даже ценой своей жизни. После я попробую связаться с Монархом, послушаю, что он скажет, но в любом случае ринусь за границу. Потеряюсь в толпах Китая или залягу на дно в глухом Убуде… Я хочу жить.
– Будем считать, я этого не слышал, – процедил Давид, – я разберусь с ней сам.
Я тихо выдохнула: меня отпустило. Ненадолго.
– Я должен предупредить, что Жасмин не остыла. В покушении на вас у нее есть свои мотивы, о которых мне пока неизвестно.
Конечно, Роман все расскажет. Он не станет выгораживать меня – неизвестную девчонку. Все гарантии, о которых он мне втирал, равнялись к нулю.
Паршивец.
– Оставь нас наедине, – велел Давид.
– Мы можем встретиться через два дня? У меня будет для вас информация.
Давид кивнул, и за Романом захлопнулась дверь. Я осталась наедине со зверем, и все пространство комнаты неожиданно сузилось до микрочастиц.
Мы были так близко… что стало не по себе.
– Какой твой личный мотив? Хочу знать.
Давид тяжело выговаривал слова. С трудом – с непосильным, разрывающим на части трудом. Его буквально штормило.
И я поняла: Давид обо всем догадался, поэтому его так трясло.
– Это он научил тебя стрелять?
– Да.
– Борьба – тоже он?
– У меня была учитель-женщина. Он… не прикасался ко мне.
Я прикусила язык: в моих словах было четко слышно разочарование.