Давид не верил до последнего, пока пуля не вошла в его плоть.
– Не сиди на сырой земле.
Голос.
Он был не в голове.
На макушку опустилась тяжелая ладонь, и я услышала щелчок. Такой же, как в ту ночь, когда я снимала пистолет с предохранителя.
– Не то простудишься… моя девочка.
Я убрала холодные пальцы от лица и в немом шоке открыла рот. Взгляд мой уткнулся в джинсы, они были посажены на крепкие бедра и затянуты ремнем с металлической бляшкой.
Я помнила этот ремень еще с той ночи в лесу, когда впервые делала ему минет.
Давид был здесь по мою душу.
Я с ужасом представила, как он сделает еще один шаг вперед и увидит, кто изображен на надгробии.
Там были мама, папа и…я.
Если он узнает ту девочку на надгробии – его маленькую девочку Жасмин – то мне конец. В таком случае это надгробие станет моей настоящей могилой.
– Смотри на меня.
И я смотрела.
Но отчаянно не понимала, как такое возможно: моя семья была мертва, а он жив.
– Только попробуй отвести взгляд… убью.
Он не говорил – хрипел. Давид был в ярости, оно и ясно…
Когда я подняла взгляд, зверь схватил меня за щеки и несильно сжал. В другой его руке расслабленно болтался пистолет.
– Я умоляю, давай не здесь.
Я стала чуточку покорнее, лишь бы Давид не злился.
Я считала его мертвым, а он был просто в бешенстве.
– Молчи. Молчи, – процедил он.
Я почувствовала, как мои колени соскочили с надгробия и утонули в сырой ноябрьской земле. Но не сопротивлялась. Смотрела на него снизу вверх и ждала, ждала…
– Ты был мертв. Это невозможно.
Я тяжело сглотнула, все больше утопая в земле, и вдруг поняла.
Давид не спустит мне это с рук. Он в дикой ярости, а я хотела знать, как он выжил. Я видела боль в его глазах, когда прозвучал выстрел и он упал. Я видела, как расползается кровь по его белоснежной рубашке и не слышала дыхания из распахнутого в агонии рта.
Я ничего не понимала.
Но видела, что Давид едва сдерживает ярость – он также открыл рот и тяжело дышал.
– Вот сюда.
Мое сердце рухнуло, когда он замахнулся рукой с пистолетом и указал им на свою грудь. Слева было сердце, я точно помню, что не промахнулась.
– Вот сюда ты выстрелила, сука. И на твое несчастье, – он недобро сощурился, – я выжил.