Лост осторожно к нему приблизился. Он хотел стукнуть еще раз, чтобы размозжить этому гондону череп, но передумал, бросил гирьку на кровать и принялся сдирать с неподвижного тела форму. Это ему удалось не сразу. На халате оказались какие-то хитроумные застежки, но в конце концов он все-таки справился. Сбросив больничную пижаму, он переоделся, взял связку ключей, магнитную карточку и уже собрался выходить, когда вспомнил про гирьку. Взять… не взять?..
Он взял.
Захлопнув дверь палаты и заперев ее на два оборота, Лост двинулся к лифту. Руки слегка дрожали, но во всем остальном он чувствовал себя совершенно спокойно. Даже странно, он и представить себе не мог, что все получится так легко. Уложить санитара и завладеть его пропускной картой, вот что казалось самым трудным и единственно необходимым. С картой спуститься на лифте вниз и пройти мимо дежурного ничего не стоит, Лост понял это еще месяц назад.
Вообще-то, дальше дежурного поста он не заходил ни разу. Да и дежурного-то видел только из лифта, когда болевший с жуткого похмелья санитар нажал не на ту кнопку и кабина спустилась на два этажа ниже положенного. Однако сейчас он был почему-то совершенно уверен, что выход найдет без труда.
Так, теперь надо взять себя в руки. Лост просунул карточку в прорезь, загорелся зеленый огонек. Вскоре послышался шум поднимающейся (…или опускающейся?..) кабины. Время тянулось медленно, он начал нервничать. Запер ли он дверь палаты? А что, если санитар очухается, выберется наружу и поднимет тревогу? Кажется, запер. А коридорную решетку?..
– Эй, Михеев, – раздался за спиной резкий окрик. – Это что еще за фокусы?
Лост вздрогнул. Обращались явно к нему, и он сообразил, что его приняли за того самого санитара, который сейчас «отдыхает» в его (…кто спал на моей кровати и помял ее?..) палате.
– Я же русским языком сказал, привести 313-го ко мне. Эй, оглох, что ли?
Лост покрепче намотал конец веревки на руку, окровавленная гирька повисла в воздухе. Что-то в словах говорившего показалось знакомым, но что именно, он не уловил. Слово – не слово, интонация – не интонация… Раздумывать было некогда. Он обернулся.
– Ты у меня доигра… – Голос оборвался на полуслове.
В нескольких шагах от него стоял Эдвард. Лицо его выразило недоумение, потом замешательство и, наконец, смертельный ужас.