. Чаще всего такие комбинезоны были цвета хаки, иногда их шили из зеленого вельвета. В домашней обстановке Черчилль предпочитал просторные халаты из шелка с восточными узорами цвета насыщенного изумруда и рубина. Многих, кто встречал его в таком виде, этот наряд завораживал.
Имидж – и его культивирование – имел для Черчилля огромное значение. Он не просто произносил речи, впоследствии он делал их повторные аудиозаписи. Свою самую известную речь, после эвакуации английских и союзных войск из Дюнкерка – «Мы будем сражаться на пляжах», – он произнес перед палатой общин 4 июня 1940 года. Через четыре года после окончания войны, в 1949 году, Черчилль повторил ее: на это раз, чтобы записать и сохранить для потомков. Первостепенная задача этого заключалась в том, чтобы будущие поколения отчетливо понимали, как он определял ход тех исторических событий. Черчилль не собирался оставлять это на волю случая.
Черчилля, родившегося в 1874 году, на закате Викторианской эпохи, и дожившего до 1965 года, когда свой суперзвездный статус получили Rolling Stones, в определенном смысле можно считать настоящим пионером модернизма.
Черчилль был тем редким политиком, которого обыватели легко могли представить сидящим в пабе рядом с ними. Именно поэтому люди считали, будто знают его характер. Даже сейчас существует краткий набор знаков – темные времена, жест «Виктория» (V), рычащий тон, короткие резкие возражения, – который якобы передает его суть. Однако повторим: люди, которые действительно его знали, видели и другие его качества.
Во многих современных публикациях – основанных на мемуарах, дневниках и письмах – отражены первые впечатления людей от Черчилля и его экстраординарность. В них мы видим порой неожиданно глубокую неуверенность Черчилля в себе; периодические вспышки ярости, подпитываемые алкоголем; ярчайшие проявления любви, верности и острейшего интеллектуального любопытства. Встречаются проблески откровенного расизма, но в других случаях сталкиваешься с проявлениями искреннего человеческого сострадания.
Помимо всего сказанного, на определенном этапе жизни Черчилль – уже всемирно знаменитый и могущественный – сам стал чем-то вроде зеркала, в котором коллеги и друзья, а также другие лидеры и знаменитости, думая, что смотрят на его неврозы и тщеславие, на самом деле видели себя.