Если профессоръ Ключевскій, русскій интеллигентъ и скорѣе «западникъ», останавливается больше на внѣшней политикѣ Императора Александра III и видимо намекаетъ на сближеніе съ Франціей, о другой сторонѣ этого царствованія въ сжатой и выразительной формѣ высказался ближайшій сотрудникъ покойнаго Монарха, К.П. Побѣдоносцевъ:
«Всѣ знали, что не уступитъ онъ Русскаго, исторіей завѣщаннаго интереса ни на Польской, ни на иныхъ окраинахъ инородческаго элемента, что глубоко хранитъ онъ въ душѣ своей одну съ народомъ вѣру и любовь къ Церкви Православной; наконецъ, что онъ заодно съ народомъ вѣруетъ въ непоколебимое значеніе власти самодержавной въ Россіи и не допуститъ для нея, въ призракѣ свободы, гибельнаго смѣшенія языковъ и мнѣній».
Въ засѣданіи французскаго Сената, его предсѣдатель Шальмель-Лакуръ сказалъ въ своей рѣчи (5 ноября 1894 г.), что русскій народъ переживаетъ скорбь утраты властителя, безмѣрно преданнаго его будущему, его величію, его безопасности; русская нація подъ «справедливой и миролюбивой властью своего императора пользовалась безопасностью, этимъ высшимъ благомъ общества и орудіемъ истиннаго величія».
Въ такихъ же тонахъ отзывалась о почившемъ русскомъ Царѣ большая часть французской печати: «Онъ оставляетъ Россію болѣе великой, чѣмъ её получилъ», – писалъ «Journal des Débats»; а «Revue des deux Mondes» вторила словамъ В.О. Ключевскаго: «Это горе было и нашимъ горемъ; для насъ оно пріобрѣло національный характеръ; но почти тѣ же чувства испытали и другія націи… Европа почувствовала, что она теряетъ арбитра, который всегда руководился идеей справедливости».
1894-й годъ – какъ вообще 80-е и 90-е года – относится къ тому долгому періоду «затишья передъ бурей» – самому долгому періоду безъ большихъ войнъ въ новой и средневѣковой исторіи. Эта пора наложила отпечатокъ на всѣхъ, кто вырасталъ въ эти годы затишья. Къ концу ХІХ-го вѣка ростъ матеріальнаго благосостоянія и внѣшней образованности шёлъ съ возрастающимъ ускореніемъ. Техника шла отъ изобрѣтенія къ изобрѣтенію, наука отъ открытія къ открытію. Желѣзныя дороги, пароходы уже сдѣлали возможнымъ «путешествіе вокругъ свѣта въ 80 дней»; вслѣдъ за телеграфными проволоками по всему міру уже протягивались нити телефонныхъ проводовъ. Электрическое освѣщеніе быстро вытѣсняло газовое. Но въ 1894 г. неуклюжіе первые автомобили ещё не могли конкурировать съ изящными колясками и каретами; «живая фотографія» была ещё въ стадіи предварительныхъ опытовъ; управляемые воздушные шары были только мечтой; объ аппаратахъ тяжелѣе воздуха ещё не слыхали. Не было изобрѣтено радіо, и не былъ ещё открытъ радій…