Вот он уже добрался до невысокого частокола, окружавшего территорию поселения, и, не сбавляя скорости, принялся огибать ограду, направляясь к открытым вратам. Невдалеке, чуть в стороне от деревни, парень заметил своих друзей, которые расположились на своём излюбленном месте под раскидистыми ветвями старого дуба: девочки сидели на лавке у подножия ствола, а ребята стояли возле них полукругом, развлекая красавиц небылицами. Дети помладше, как всегда, взобрались на само дерево и, удобно устроившись на толстенных ветках, с интересом прислушивались к россказням своих более старших товарищей. Самый взрослый из той компании – Гайло, обратил внимание на бегущего приятеля, после чего среди молодёжи раздались приглушённые смешки.
– Ольгерд! – крикнул Гайло. – Иди к нам, а не то я позову замуж твою Милду!
Лицо девушки, чьё имя прозвучало, залилось румянцем, и она опустила глаза, застенчиво улыбаясь при этом. Ольгерд же никак не отреагировал на издёвку своего ровесника, продолжая бежать в прежнем темпе.
– Куда это он так торопится? – недоумевал заводила, но остальные лишь пожали плечами в ответ. – Айда за ним, посмотрим.
Гайло и ещё несколько парней ринулись к деревне. Младшие принялись спешно слазить с дерева, чтобы последовать за старшаками.
Миновав без остановки открытые настежь врата, Ольгерд устремился к центру поселения, где находилась хижина старосты. Переполошив по дороге десяток домашних гусей и кур, собрав на себе неодобрительные взгляды и возмущённые возгласы местных жителей, он наконец-таки добрался до цели.
Вцепившись пальцами в плетённый из лозы заборчик и едва переведя дыхание, юноша, что есть мочи, прокричал хриплым голосом:
– Эгмонт, Эгмонт!
Скрипнула дверь, и на пороге дома появился пожилой мужчина. Староста был коренастого телосложения, со слегка выпирающим брюшком. Седые кучерявые волосы на голове и того же цвета средней длины растрёпанная борода свидетельствовали о преклонном возрасте главы деревни, однако он всё ещё оставался крепким и полным жизненной силы – Эгмонт по сей день выходил в море, наравне со всеми трудился над сетями и не терпел к своей персоне проявлений жалости. Одет старик был так же, как и все другие мужчины: серого оттенка льняные штаны и рубаха. Только широкий кожаный пояс, обитый по всей длине прямоугольными медными пластинами, выделял старосту среди остальных – символ власти.