Тут было действительно мрачновато, хотя угасающий вечерний свет достигал и этого места, позволяя видеть обстановку дома. Миновав крохотную прихожую, мы оказались в просторной гостиной. Напротив окна стоял старый деревянный буфет с витражными дверками и аккуратно расставленной посудой. У дальней стены располагалась лестница на второй этаж. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый скатертью с затейливой вышивкой. В центре стола красовалась хрустальная ваза с поникшим сухостоем. Всё было покрыто пылью и давно никем не тронуто, даже немногочисленные лазутчики не стали шарить здесь по шкафчикам. Под ногами скрипели доски, словно прося вернуть хозяев в оставленное жилище. Мы с дочкой обошли стол кругом, рассматривая старые стулья, небольшие картины на стенах, простенькую кухоньку с ведёрчатым рукомойником. Во всём была видна рука заботливых людей. Почему они покинули свой дом? Создавалось ощущение, что хозяева вот-вот вернутся и начнут наводить чистоту. Но сейчас свет сюда проникал всё меньше, и разум советовал возвращаться домой. От поднятой нами пыли хотелось чихнуть.
Вдруг из глубины комнаты раздался протяжный, режущий уши скрип. Мы одновременно посмотрели в сторону звука. В углу гостиной, за буфетом, рядом с лестницей приоткрылась ветхая дверь. Уж кто-нибудь пустился бы наутёк в этот момент, но не мы. Интересно ведь, почему створка открылась, или её кто-то приоткрыл? Мы почти одновременно подошли к проёму и заглянули внутрь. Там была чернющая чернота и пахло чем-то сладким.
– Сюда надо с фонааа… – сказал я и почувствовал, что ноги не хотят больше меня держать, а тусклый вечерний свет стал быстро гаснуть в глазах. Последнее, что я услышал, было:
– Пааа…