Синдром обезвоженных крыльев
Ванна. Белая, как саван. Ты лежишь в ней, но вода давно ушла, оставив на эмали ржавые подтёки – будто сама комната плачет за тебя. Пол холоднее льда, но ты не дрожишь. Твоё тело – мешок с костями, обтянутыми кожей цвета заплесневелого хлеба. Ребра выпирают, как частокол, а между ними – впадина, где когда-то билось что-то живое. Рука непроизвольно тянется к горлу, но вместо кожи нащупывает веревку из сухожилий.
"Сколько дней?" Голова гудит, как трансформаторная будка. Календарь в мозгу рассыпался, числа превратились в мух, жужжащих в черепе. Понедельник? Или уже похороны? В углу валяется пузырёк. Этикетка стёрта, но ты помнишь каждый символ: «50 таблеток. Не превышать дозировку». Превысил. Не помогло.
Рвотный рефлекс подползает снизу, как таракан по стене. Ты пытаешься сглотнуть, но глотка – узкий тоннель, заваленный осколками. Слюна стекает по подбородку, смешиваясь с желчью на полу. Лужа отражает твоё лицо: глаза – два провала в чёрной глине, нос – сломанный мост, губы – трещины в пустыне. "Кто это?" Ты трогаешь щёку, но вместо плоти – бумага, мокрая от слёз.
В зеркале над раковиной кто-то шевелится. Ты поднимаешь голову – и видишь его: парня с пухлыми щеками, в рубашке, пахнущей надеждой. Он смеётся, зыблется пальцем в твой силуэт: «Смотри, мам, я вырасту и достигну успеха!». Зеркало трескается, разрезая его лицо на куски.
"Вставай", – шепчет инстинкт, но мышцы – спутанные провода под током. Ты падаешь на бок, ударяясь виском о кран. Кровь стекает в ухо, и вдруг слышишь её голос: «Эмир, хватит ныть!». Нет, это не память. Это тараканы за стеной повторяют ваши ссоры.
На полу, среди осколков таблеток, лежит бритва. Старая, с ржавым лезвием. Ты берёшь её, но рука не твоя – чужая, дрожащая, с синими прожилками вместо вен. "Попробуй ещё раз", – дразнит Голос. Ты проводишь по запястью. Сначала – мурашки, потом – белая полоса, как на школьной доске. Красное появляется не сразу. Ты ждёшь, как ждал её у фонтана.
"Слабак", – смеётся Голос. "Даже смерть тебя отвергает".