Где-то в пустоте зазвучала мелодия – не песня, а её эхо. Ноты складывались в фразу, которую Бавиал слышал когда-то в детстве: «Ты спрашиваешь «почему?», но ответа нет. Есть только следующий вопрос, как следующий вдох».
Старуха, будто услышав, кивнула. Её пальцы сплели из нити клетку, внутри которой билась птица из света. Но клетка распалась, а птица улетела в темноту, оставив за собой след – спираль, идентичную той, что была на ключе.
«Бесконечность – не прямая, – осознал Бавиал. – Это петля, где конец целует начало, чтобы родить новое «почему?»
И тогда тишина перестала быть пустой. Она стала… вопросом без слов. Тем, что остаётся, когда все двери закрыты, а ключи брошены. Тем, что шепчет: «Спроси ещё раз», – даже когда спрашивать уже некому.
Глава десятая: Диалог в пустоте света
Бавиал очнулся в пространстве, где яркость была гуще тьмы. Свет здесь не освещал – он был всем: полом, стенами, воздухом. Даже время растворялось в его сиянии, оставляя лишь ощущение вечного «сейчас». В центре, на троне из спрессованных вопросов, сидел Он. Не Бог в привычном понимании, а нечто, чьи черты менялись с каждой миллисекундой: то старик с глазами галактик, то девочка с косами из звёздной пыли, то пустота, принимающая форму зрителя.
– Ты наконец задал правильный вопрос, – прозвучало отовсюду. Голос был мягким, как падение пера, и оглушительным, как рождение сверхновой.
Бавиал посмотрел на свои руки – они снова стали плотными, но на коже горели руны всех его грехов. Убийца. Тиран. Сын-матереубийца. Он сжал ладони, пытаясь стереть надписи, но буквы лишь глубже въелись в плоть. Внезапно всплыло воспоминание, которое он вырезал из себя в лабиринте: мать, стоящая над ним с окровавленным кинжалом. Её последние слова: *«Ты стал монстром, которого я родила».*
– Неправда! – вырвалось у него. Голос дрожал, смешивая ярость и отчаяние. – Я… я всего лишь хотел домой! Искал путь через лес… Я не…
Он замолчал, увидев в свете своё отражение: не принца в потрёпанном плаще, а короля в доспехах из человеческих костей. На его голове красовалась корона с шипами, впивающимися в лоб.
– Зачем ты сделал меня таким? – закричал Бавиал, вцепляясь в собственную грудь, будто мог вырвать грех из рёбер. – Я не помнил! Думал, что спасаюсь… а оказалось, бегу от себя!
Бог (если это был Он) усмехнулся. На Его ладони расцвел цветок, лепестки которого оказались страницами из жизни принца. На одной – он, семилетний, обнимает мать. На другой – приказывает казнить целую деревню. На третьей – бьёт её по лицу, крича: «Ты никогда не любила меня!»