Я уже собиралась уходить, переодевшись в свою одежду, когда в раздевалке появился он. Просто возник в дверях, словно материализовался из моих кошмаров.
– Как всегда прячешься, Анна? – его голос был низким, с хрипотцой, которая отзывалась где-то глубоко внутри меня.
– Нет конечно, – я нервно застегивала пальто, не глядя на него. – Я убираю, мне некогда.
– Я тебя напрягаю, – он подошел ближе, заставляя меня отступить к шкафчикам. – Ты меня боишься. Вопрос – почему?
Потому что я убила твоего отца. Потому что ты – мое живое напоминание о преступлении. Потому что от одного взгляда на тебя меня бросает то в жар, то в холод.
– Я не понимаю, о чем вы, – мой голос дрожал.
– Бросай это «вы», – он поморщился. – Мне всего двадцать пять, не делай из меня старика.
Двадцать пять. Как раз столько, сколько могло быть моей дочери. Той, которая отказалась от меня и теперь живет своей жизнью, не желая знать мать-преступницу.
– Хорошо… Денис, – его имя обожгло губы. – Я просто делаю свою работу. И мне пора домой.
Я попыталась проскользнуть мимо, но он перехватил меня за локоть. Его пальцы были горячими, сильными, обжигающими даже через ткань пальто.
– Что с тобой такое? – он наклонился, заглядывая мне в лицо. Его пронзительный взгляд был так близко, что я видела крошечные золотые искорки вокруг зрачков. – Ты вздрагиваешь от каждого моего движения. Смотришь на меня так, словно видишь призрака.
Если бы ты только знал, насколько ты прав.
– Я просто… не привыкла к вниманию, – выдавила я из себя. – Особенно от молодых людей.
– А сколько тебе лет? – его брови изогнулись. – Тридцать пять? Сорок?
– Сорок пять, – ответила я, и его глаза расширились.
– Серьезно? – он окинул меня оценивающим взглядом, который скользнул от лица вниз, задержавшись на изгибе бедер. – Никогда бы не дал. Хорошо сохранилась.
Это прозвучало почти как комплимент, если бы не легкая насмешка в голосе. Я почувствовала, как краска заливает щеки.
– Отпусти, пожалуйста, – я посмотрела на его руку, все еще сжимающую мой локоть.
– А если нет? – он наклонился еще ближе, его дыхание коснулось моей щеки. Запах мяты и кофе, смешанный с чем-то чисто мужским, ударил в ноздри, заставляя колени подгибаться.
– Зачем ты это делаешь? – прошептала я, не в силах отвести взгляд от его лица, таким пугающе похожим на лицо отца, и одновременно таким другим – более резким, жестким, неприрученным.