– Я договорюсь.
Никаких эмоций. Как будто делили не миллиарды, а остатки офисной пиццы.
Мне достались три объекта:
– дорожный;
– фасадный;
– «социально значимый» – урны, лавочки, информационные щиты с картой района.
Мой любимый жанр – тихий, жирный, малозаметный. Под него не дают медали. Но дают хлеб. И жирок.
В углу Иванов отвёл Петрова в сторону. Говорили полушёпотом. Петров кивал, как щенок, которого погладили.
– Я тебя вытащил, – сказал Иванов. —
– Я тебя держу. Но… не тявкай.
– И если спросят – подпиши.
Это был не приказ. Это была клятва верности. В темпе сжатой паузы и мятого пиджака. Я смотрел на это – и спрашивал себя: Кто гладит меня? Где мой Иванов? Ответ был очевиден: Нигде.
Я был в середине. Не внизу – чтобы бояться. Не вверху – чтобы командовать. Я был между. В идеальном месте, чтобы выжить. И в самом ужасном – чтобы что-то чувствовать.
Сложно сохранить лицо, когда оно – в чьих-то чужих руках. А эти руки моются.
Не мылом. А друг об друга.
Потом нам принесли протокол. Никаких сумм. Никаких имён. Только строчки:
“Роли определены.”
“Ответственные за реализацию назначены.”
“Все понимают суть договорённостей.”
Юридически – ничего. Фактически – всё.
Мы расписались. Не от волнения. От понимания.
После – чай. Печенье. Коньяк.
Кто-то даже сказал тост:
– За конструктив.
И это прозвучало не как шутка. Это прозвучало как приговор.
***
Я вышел на улицу. Август в Ростове. Когда воздух не дышит, а давит. Когда асфальт шепчет. И он шептал мне:
– Ты в игре.
– Ты выбрал сторону.
– Теперь ты – мясо, завёрнутое в бумагу.
Вечером я достал бумаги.
Постановление №437.
Пункт 3.2.4: “…проверка достоверности определения сметной стоимости работ…”
Я читал это, как молитву. Как старик в пустой церкви.
“Субсидии… госзадание… проверка документации…”
С каждой строкой – что-то во мне умирало. Не быстро. Не резко. Медленно. С уважением. Как уходит ребёнок из класса, зная, что его больше не вызовут к доске.
В комнату вошла жена. Без грима. Без намёков. Просто – реальность.
– Живой?
– Пока да.
– Ну и хорошо. Пельмени будешь?
Я улыбнулся. И понял:
Жизнь – это не борьба. Жизнь – это пельмени. Если они есть – значит, ты ещё нужен.