– Зачем домой? – откликнулся Валерий, – Нам ещё не наливали!
И действительно: в первом зале уж давно возле столика с пирамидой из бокалов для шампанского томился официант, другой столик покрывали подносы с канапе и фруктами. Лада Владимировна, убедившись, что супруг благополучно скрылся в кабинете со своими гостями, где для них он загодя «накрыл поляну», пригласила всех в первый зал. Официант виртуозно исполнил свой трюк, наполнив бокалы, гости разобрали конструкцию, чокаясь с Ладой Владимировной и желая успехов в её начинаниях.
Алёна встала возле старого немецкого пианино и положила скрипку на плечо. Вскоре подошла и Лада Владимировна, присела на винтовой табурет и подняла крышку. Оживленный гул в зале немного утих, жующие гости с бокалами в руках подошли поближе. Алёна заиграла вступление. Вика, грациозно сложив перед собой руки лодочкой, запела:
…Ветерок так любовно колышет
Яркой зелени пышный расцвет;
Сад тенистый истомою дышит,
Весь полуденным зноем согрет…
Лада Владимировна аккомпанировала, подпевая в душе серебристому голосу Вики:
Пой, ласточка, пой!
Дай сердцу покой!
Песню свою о блаженстве любви
Ты повтори!
Воистину – счастливые часы!
Алла Петровна чувствовала себя не совсем хорошо. Давление снова сыграло свою злую шутку. Она нашла помощницу Лады Владимировны, и вместе они уложили вышивки в коробку. Помощница понесла коробку за достопамятную ширму, а Алла Петровна тихо вышла из особняка. Неуверенной шаткой походкой она медленно пошла вдоль уютных старых кварталов, с их пузатыми балкончиками, мезонинами, ставнями на окнах. Её занимали грустные размышления о том, почему она не сумела удержать возле себя аудиторию. Разыскивая старинные вышивки, Алла Петровна вкладывала всю душу, подолгу обхаживая суровых деревенских старух, выспрашивая их семейные предания. Если бы история незаконченной скатерти попалась поэту – он сделал бы из неё балладу, думала она. Что добытые ею крупицы народного бытия могут кому-то показаться неинтересными, она не допускала и мысли.
Её внимание привлёк маленький старичок, сидящий на ступенях одного из навечно запертых парадных. В руках он держал самодельный плакатик с просьбой о помощи. Не считая себя вправе унижать человека швырянием милостыни, Алла Петровна наклонилась и, преодолевая головокружение, аккуратно положила в кружку несколько десятирублевых кругляшков.