Вся мощь Данте, Шекспира, Гете, пафос Гейне и Байрона льется сквозь выразительные пушкинские строки. Обнаженные людские души предстают перед нами в стихах Пушкина, терзаемые и смятенные, яростные и покорные, облаченные в величие и несущие смирение.
Нечто необыкновенное, прекрасное и отрадное прославлялось в стихах Пушкина. И прежде всего – доселе не виданный мир обнаженных человеческих чувств, страстей. И читатели вдруг, как бы чудо произошло в их душах, – стали узнавать себя.Чудесная озаренность, которая приходит к людям в момент особого душевного подъёма.
На вооружении мастера слова было главное – любовь к людям и родине. И, как никто другой, он остро чувствовал атмосферу предательства, коварства, цинизма, царившие в царском подворье, все непостоянство, всю зыбкость царского благоволения, напоминающие плещущиеся волны Стикса у бортов лодки Харона, перевозящего грешников. Ведь Россия того времени совсем не была Эдемом, созданным для великих художников: «…и искали его гибели, так невыносимо было для них, чтобы в этой стране…властвовал кто – то другой». И, однако, Пушкин, прямо глядел в лица грозных владык, говорил те слова, которые в ту пору не мог сказать никто.
Такова история рода человеческого, когда восторжествовала очевидность эмпирическая: гений – это не легкий и светлый ангел, царящий над грешной землей. Это – каждый день Гефсиманский поцелуй и Голгофа. Тяжелый крест, несомый Спасителем. Цепи и вериги, которые носят ежеминутно, всю жизнь. Нечеловеческие перегрузки. Дерзость принять такие невыносимые по тяжести испытания всех духовных и физических сил. Взгляните на фреску «Страшный суд», всмотритесь в образ одного из святых с содранной живьем кожи, так изобразил себя сам Микеланджело, показывая неописуемые муки в создании бессмертных творений. И добавим еще фразу папы римского Юлия II, в бешенстве кричащего на ваятеля: «…если он не сделает этого быстро, он прикажет столкнуть его с лесов вниз».
Страшный суд» – фреска Микеланджело на алтарной стене Сикстинской капеллы в Ватикане.
Художник работал над фреской четыре года – с 1536 по 1541.
По просьбе римского папы Павла III, он изобразил на этой фреске знаменитую сцену Ветхого завета для украшения алтарной стены Сикстинской капеллы.
Когда Микеланджело заказали разрисовать внутри Сикстинской капеллы, он был известен своими скульптурами. Он занимался живописью, но это не было его специальностью.