Роспись создана семидесятипятилетним художником. Тяжело давалась ему эта работа. Семь лет он провел совсем один в капелле, никого не пуская, чтобы не мешали писать.
Глаза распятого Петра. Невыносимо страшен взор пророка. Пётр смотрит прямо на зрителя. Выражение его лица остаётся спокойным, но решительным, словно Пётр ежесекундно помнит о том, что он – камень, на котором Христос воздвиг свою Церковь.
Пустынная, холмистая местность. Недоброе небо с рваными облаками. Толпа людей окружила тяжелый, массивный крест. Зияет черная яма. На крест вниз головой распят человек. Немолодой, седоголовый, он яростно, невзирая на боль, широко открытыми глазами смотрит на этот грешный мир. Народ в ужасе толпится вокруг.
Ужасен, невыносим гневный взор пророка. Надбровья сомкнулись. Ни капли страдания. Ненависть. Ярость в светлых, широко открытых глазах.
Отрывистые слова команд. Скрытые стоны и вздохи простых людей. Апостол могуч. Пусть гвозди пробили его живую плоть, но он еще жив и готов принять эту лютую казнь без содроганья. Еще бурлит горячая кровь. Еще ходят буграми могучие мысли, напряженные до предела.
Он молчит. Но взор его поражает сильнее крика. От этого взгляда не уйти никуда. Он словно пригвождает тебя к невидимому кресту, и ты ощущаешь всю мелочность и ничтожество своего бытия.
С какой трагической силой выражено общее, главное в решении композиции. И мы невольно подчиняемся могучему очарованию этих импульсов, созданных и аккумулированных невероятной, титанической мощью гения. Ни с чем не сравнимое, поистине колдовское впечатление. Звездные минуты у каждого зрителя. Великое счастье их пережить
Дух Петра не покорен!
Распятие св. Петра» стало последней картиной Микеланджело. Нескладная печальная фигура справа пребывает в глубокой задумчивости. Многие считают, что её лицо есть лицо самого Микеланджело.
Глаза Петра рядом со зрителями, совсем близко. Величие подвига, поражающего зрителя. Подобное чувство испытывает и читатель, соприкоснувшись со стихией творчества Пушкина.
В стихах Пушкина – редкая напряженность, экспрессия, тот внутренний огонь, который чарует нас. И в них же – отражение духовной смятенности, психологическая замаскированность его трагедии, тайны. Но в этой тайне, в этой нераскрытости весь Пушкин, певец своего времени. Времени крамолы и гротеска, порфироносной подлости и лицемерия. Сказал однажды великий человек: «Каждый хочет казаться не таким, каков он на самом деле, каждый обманывается, и никто е узнает себя».