Сильно кружится голова. Создаётся чувство невозможности объять видимый свет, но я отчаянно размазываю рукой краски с зажмуренными глазами. Страх дисциплинирует. Дыхание спирает. Появляются зачатки духовного транса. Воображение рисует африканские барабаны. Перепонки начинают ныть. Дёргаюсь. Поддаюсь собственной выдумке. Да. Я её пугаюсь. Несмотря на казавшуюся погруженность, головной подкорке хватает сил держать в обозрении и реальность, где я ушел спать. Нельзя сильно шуметь, иначе с проверкой могут нагрянуть родители, и что они тогда там увидят? Пьяный и голый сынок, весь в краске, безумно дёргается, словно в него вселился дьявол. А на дорогом холсте – непонятная мазня. Для православной семьи подобная сцена вполне может стать весомым ударом либо разочарованием. В документальных сюжетах по телевизору иногда показывали таких странноватых персонажей, после чего приезжала скорая, забирая их в дома для душевнобольных. Иногда, в моменты отчаяния, ко мне прокрадываются мысли, что лучшего места для жизни не найти. Но я держусь изо всех сил. Нельзя расстраивать родных и любимых.
В моём сознании дом пропадает, и вся грязь на руках окрашивается в грязь уличную. Отец. Да. Я согрешил. Я отрёкся от тебя, всевышний. Мои мысли путанные и глупые, но это я, настоящий. Понимаешь? Ты больше не отвечаешь. Ты больше не слышишь меня, а если и да, то пытаешься сделать вид, словно я обращаюсь не к тебе, а кому-то другому. Вот я и взбесился и прямо сейчас чудачу. Слышишь? Отче… Знал ли ты, что жив ты и царствуешь только благодаря своим тварям? Мы тебя породили, а ты решил уничтожить нас, лишив всех надежд. И теперь такая тварь, как я, решила свергнуть тебя в своей душе, породив новое. Личное. Самое близкое к… Но кто я? Что я? Что это такое вокруг? Боже, как я напился. Теперь в мою шальную голову приходит картина жертв придуманной жизни. Падшие тела на войне. Истерзанные тела от болезней. Бескостное мясо несчастных самоубийц. Запах гнили. Смерть оголтело стучится в двери! Я больше не бессмертный. Я вижу это. Когда-нибудь и я буду отдавать гнилью. А моё творение… Будет ли оно жить? Или умрёт вместе со мною? Моя вера. Моя выдумка…
Я вдыхаю в тебя жизнь. Я даю тебе идею. Но тем самым и обрекаю на смерть, как мои родители обрекли на смерть меня. Они истинные божества. Для них жизнь должна идти вперёд. И жестоки они не по самому желанию быть таковыми. Это заложенная в них программа. И отец наш духовный жесток, потому как является нашим созданием. А что ещё ждать от человека? Перед глазами смерти ужасно хочется пойти наперекор. Я думаю о несуществующей непорочной женщине. Сеанс окончен. Работа дописана. Самое время убрать следы преступления в шкаф, постараться худо-бедно одеться и лечь спать, а то вдруг сестра вернётся с утра пораньше.