Антон потянулся и снял со стойки историю болезни.
– Идём, – сказал он. – Нас ждут.
Я улыбнулась и погрузилась в мысли.
Шесть лет. Шесть лет мы с Антоном бок о бок: смены в клинике, ночные вызовы, бесконечные чашки кофе у меня на кухне. Он знал все мои страхи – от боязни не спасти пациента до глупейшего ужаса перед пауками в подвале. Смеялся, но потом заглядывал в глаза и спрашивал: «Ну как, еще жива?» И я верила, что да. Всегда. А Ника… Она так легко собрала вещи и уехала. «Всего на год», – сказала, но я знала. Питер, новая жизнь, новые люди. Антон махнул рукой: «Пусть улетает». А я? Я осталась. С ним. С нашими ритуалами, шутками. Мы прошли через всё вместе. Стажировка, бессонные ночи, первые сложные операции, когда руки дрожали от усталости, а глаза слипались. Но он всегда был рядом – с той самой ухмылкой, которая говорила: «Да ладно, справимся». И мы справлялись.А потом – наша клиника. Престижная, современная, с оборудованием, о котором мы раньше только мечтали. Мы спасали тех, кого другие уже не брались лечить. И каждый раз, когда очередной пушистый пациент открывал глаза и слабо тыкался носом в ладонь, Антон смотрел на меня так, будто это я совершила чудо. А я знала – это мы.
Наша жизнь была насыщенной: конференции, поездки, смешные случаи в дороге, когда мы застревали в глухих городках и ночевали в гостиницах с подозрительными одеялами. И эти редкие, но такие ценные моменты тишины – когда после долгого дня мы сидели на кухне, пили чай и просто молчали, понимая друг друга без слов. За шесть лет Антон изменился до неузнаваемости, но для меня он навсегда остался тем самым кудрявым мальчишкой, который когда-то врезался в меня у входа в университет. Теперь он был высоким, подтянутым, с рельефными мышцами, которые выпирали под белым халатом. Его детские кудряшки уступили место стильной стрижке с выбритыми висками, а на щеках появилась модная щетина. Он говорил низким уверенным голосом, принимал решения быстро и точно, и все коллеги уважали его за профессионализм. Но я-то знала другого Антона. Того, кто до сих пор воровал мои шоколадки из ящика стола, того, кто заливался смехом, когда я показывала ему глупые мемы в перерывах между операциями, того, кто мог в два часа ночи примчаться ко мне с пиццей и подушками для внезапной битвы посреди гостиной. Сегодня, наблюдая, как он уверенно объясняет что-то старушке с таксой, я не могла не улыбнуться. "Доктор Калинин" для них, "Антон Викторович" для медсестёр, и только для меня – просто Антоха, который до сих пор вздрагивает при виде пауков и хранит коллекцию "Киндер-сюрпризов" в своём шкафчике. Он повернулся ко мне, заметил мою ухмылку и сразу нахмурился.