***
Дверь распахнулась внутрь жилища. Сизое марево вырвалось из полумрака длинного и узкого помещения, в дверном проёме возникла чуть полноватая сдобная фигура Сигрид. Упёршись ногой в козлином ботинке на двойной кожаной подошве в дверную перекладину, невысокая, скуластая и светловолосая женщина грузно опрокинула с плеча труп овцы.
– Олаф! – ахнула вошедшая. – Глянь что я нашла в сетере! Говорю тебе, Олаф, это Стигбъёрна Клапы проделки! Вот он возмущался, что мои овцы прожорливые слишком, и вот, полюбуйся. – Сигрид гугняво возмущалась, показывая на овцу каким-то сухим корневищем с вырезанными на нем рунами, – Подлый Стигбъёрн, он проклял мое стадо!– сердито воскликнула она, выбирая, куда бы подальше запустить чертов корень, но так и не выбрав, осталась с ним в руке. – Знаешь, Олаф, ты должен выступить на тинге и обвинить Стигбъерна в колдовстве!.. Или ты потворствуешь злому колдунству? – Сигрид слегка наклонила голову вбок и подозрительно сощурила бесцветные глаза.
– Дай гляну, – отец протянул большую ладонь. – Сигрид, это приворот, – задумчиво произнес он и удивленно поднял взгляд на женщину, – Это корень радиолы, смотри на руны: тут о любви … Сдается мне, кто-то затеял твою Гудрун привораживать.
Сигрид медленно осела на скамеечку у входа, вытянула короткие ноги по устланному соломой полу и изумлённо уставилась перед собой в пустоту. Она вспомнила почти уже забытые мечты о счастье дочери, которые теперь вдруг обрели объем, красочность и ожили: старшая дочь перестарок в тяжелом серебряном венце идет под руку с женихом. Жених представлялся ей пока (как и всегда до этого) смазанным пятном, но женщина была убеждена, что он из знатного рода. Идея силами тинга отобрать у Стигбъёрна Клапы его хозяйство, дом, участок эту женщину больше не захватывала, – её вытеснили раздумья о будущем дочери: Сигрид внутренне примерялась к неясной, но уже почти ощутимой возможности озамужнить наконец свою старшую дочь, давно вышедшую из возраста невесты.
– О любви просит… – задумчиво в пол повторила она, избегая встретиться глазами с отцом. Затем неожиданно, по-бабски, охнув и оттолкнув скамеечку, опрометью выбежала на улицу, неся перед собою заветный корень, словно оберег будущего сватовства. – О любви!
Я стояла посреди длинного жилища, смотрела в пол, устланный соломой, теребила пальцами волосы. Мне, лет восемь, наверное. На детском теле – деревенского покроя сорочка. Окантованный сверху и снизу сарафан на бретельках скрепляется на каждом плече черепаховидными фибулами, а на цепочке, свисающей с левой фибулы, полезные в хозяйстве нужности: ключ от сундука, небольшой ножичек, ножницы, щипчики для вышивания сребром и игольница с наперстком.