– Лиза! Что случилось?! – всплеснула она руками, увидев дочь, светлое платьице которой словно бы кто-то почеркал чёрными штрихами.
– Это Абдулка в нас кидался! – девочка показала рукой на горку неистопленного за зиму угля, лежавшего возле котельной.
– А нечего было его дразнить!
– Я его не дразнила! Просто он псих!
– Ладно, пойдём. К нам приехал сын бабы Клавы, его зовут дядя Коля. Запомнила?
Лиза кивнула и внимательно посмотрела на неё из-под упавших на лоб золотистых, как у мамы, кудрей.
Утром следующего дня, а это было воскресенье, Аня везла Лизу на дачу.
Они сидели рядом на скамейке вагона, ели мороженое, а напротив Колпин показывал, как вязать и распускать морские узлы. Лиза смотрела на это большими глазами и, поглощённая действом, иногда переставала лизать свой пломбир. Ещё вчера, узнав, что Аня и Лиза мать едут к Снегирёвым, Николай объявил, что поедет с ними.
Он был в белой рубашке, которая надевалась под его френч, а тёмные брюки одолжил ему Виктор Сергеевич. Когда Колпин стоял, они не доходили ему до щиколоток, а когда сидел – становился совсем голенастым. Чтобы не улыбаться, Аня старалась не смотреть на его ноги, но получалось это не всегда.
Вчера вечером Виктор Сергеевич и Александра Яковлевна пришли к ним с вином, и получилось настоящее, с гостями, застолье в честь приезда Колпина. Хотя, соседи – какие же они гости?
– Помню, Коля, как ты в военное училище уезжал поступать, – сосед был оживлён, разговорчив. – Это сколько же времени прошло?
– Да много, пятнадцать лет!
– Худенький такой был… А теперь – во! Мужик, командир!
Все с облегчением отмечали: Виктора Сергеевича «отпустило».
Да, его «отпустило», и хотелось бы сказать, что он вернулся «к самому себе», но знавшие его видели – вернулся он «к себе» другим.
Раньше Виктор Сергеевич воспринимался как мужчина, не склонный к сантиментам, постоянно размышляющий о чём-то, конечно, значительном, который, впрочем, не был колюч, как бобрик на его голове, или мрачен по натуре, как выражение его лица, поскольку он мог отвлечься на общение, сказать что-либо дружелюбное, ободряющее. Но, главным образом, он всё-таки оставлял впечатление человека, твёрдо идущего по некоему важному для всех маршруту, как, положим, ледокол по Северному морскому пути.
Нельзя не отметить, что Виктор Сергеевич и его сосед Павел Демьяныч походили друг на друга, с той лишь разницей, что один был человек Дела, а другой – человек Порядка.