Теперь же значимость в Викторе Сергеевиче исчезла, что воспринималось всеми с неловкостью, как если бы смотрели они детскими глазами, в которых человек потерял авторитет взрослости.
Он даже говорил теперь не в сдержанной своей манере, но на подъёме, с выплеском эмоций.
– Представляете, наш Боря не знает, что я уже дома! Завтра поедем с Сашенькой к нему в пионерлагерь – вот будет сюрприз!
То ли человек радовался жизни, то ли… сломался, утратив свою особенность.
Александра Яковлевна посмотрела на Виктора Сергеевича с блеснувшей в глазу слезой, на её подбородке заиграли бугорки, как это бывает у женщин перед рыданием. Но она сдержалась, посидела, сосредоточенно глядя в одну точку, потом погладила мужа по сильно поредевшему бобрику, сказала:
– Пойдём, Виктор, на боковую! А то, и правда, завтра рано вставать.
– Идём, идём, Сашенька!
В дверях Александра Яковлевна остановилась, обвела всех взглядом.
– Я, конечно, понимаю, что в тесноте да не в обиде, но не до такой же степени! Приходи, Коля к нам ночевать. У нас места много.
Утром Виктор Сергеевич вручил Николаю брюки.
– Наверно, тебе коротковаты будут, но в форме ты до Снегирёвых не доедешь – испепелишься!
Поезд двигался не торопясь, за окном медленно плыли пейзажи Подмосковья. Собственно, это был один пейзаж – с лесом, полем, дальней деревушкой на холме. Скромное очарование глаз! Наверно, такой эта земля была и сто, и триста лет назад. Пустить всё под нож, вырубить, распахать, застроить жильём и заводами – нет, почему-то хотелось, чтобы эту землю обошли стороной всякие, даже самые социалистические, преобразования.
Тем более, о переустройстве вопило всё, что находилось рукотворного вдоль железной дороги! Длинные бараки, косо припавшие к земле домишки, станции с обшарпанными кассами и деревянными платформами, у которых подолгу стоял поезд, овеваемый запахами уборных.
Наконец, доехали!
Аня вынула листочек, на котором Наталья Ильинична записала, как от станции добраться до дачи, и протянула её Николаю:
– Ведите, товарищ командир!
Посёлок оказался чистым, уютным местечком с тенистыми улицами, идти по которым было вдвойне приятно, читая на табличках: улица Нагорная, Лебяжья, Серебряный ключ.
Дача, где жили Снегирёвы, находилась в Чистопрудном переулке.
– А вы от Чистых прудов к Чистым прудам переехали! – пошутил Колпин, когда на крыльце террасы появилась, не веря своим глазам, Наталья Ильинична.