В это время из дома вышла Анастасия в белой короткой ночной рубашке, украшенной кружевами. Ее слегка вьющиеся волосы рассыпались по голове. Она босиком выбежала на влажный от росы деревянный пол и подошла к Максу.
– Долго мне тебя ждать? – обеспокоенно спросила она.
– Еще полчаса, мы должны убрать со стола, а потом я приду к тебе.
– Максик…
Федор поднялся со стула и подошел к молодоженам. Он посмотрел на них и затушил сигарету. Не мог на них больше смотреть, не мог смотреть на их счастливую любовь.
– Иди, Макс. Мы как-нибудь справимся, – сказал он другу и, развернувшись, пошел помогать убираться.
– Спасибо, – воскликнул Макс и в ту же минуту, торопливо взяв жену на руки, направился в глубину дома.
На входе их пропустил Миша с огромной металлической миской, в которой они заносили в дом посуду и еду. Его рубашка была мокрая, ведь он помогал Гаянэ мыть посуду. Когда молодожены скрылись в комнатах, он подошел и поставил миску на стол.
– Я что-то пропустил? – спросил Миша, глядя на свет, горевший в комнате «молодых».
– Кроме любовных страданий молодожёнов, нет, – сухо ответил Федор.
Миша лишь улыбнулся. Через десять минут на крыльце появилась Гаянэ. Женщина пристально смотрела на мужчин. Антошевский заметил ее.
– Иди к ней, – сказал Александр, обращаясь к Федору.
– Гаянэ, чего ты пришла? – без эмоций спросил он и повернулся к супруге.
Гаянэ, услышав Фёдора, грациозно вошла в здание, исчезнув из поля зрения Михаила. Она знала, что нет смысла ждать мужа, он придёт позже и в совершенно плохом состоянии. Красивая армянка, чувствуя, что случится что-то плохое, разбудила детей. Борис ушел в спальню Александра, а Лилит – к себе на кровать. Его друзья посмотрели на мужчину.
– Что?
– Ты разве не пойдёшь к жене? – робко спросил Миша.
Федор посмотрел на друзей с непривычным укором на лице и медленно направился внутрь дома. Они не подозревали, что друг пошел не к жене, а на кухню – заняться полупустыми бутылками алкоголя. Теперь только Александр и Миша остались наводить порядок в саду. В воздухе повисло неловкое молчание. Время от времени старший из них поглядывал на тускло светящуюся комнату наверху.
– Миш, ты в порядке? – спросил Антошевский, видя, что его друг как-то слишком задумчиво себе ведет.
– Нет, не в порядке. Мне 39 лет, и с самого рождения меня отвергало большинство людей, начиная с моих родителей. Мои самые долгие отношения с женщиной длились меньше года, кстати, ты хорошо знаешь эту историю. Я – никто, – ответил Миша сам себе, выпивая холодный горький чай из стакана.