Лишь ты да я. Сидим, друг другу внемлем,
И пыль галактик вертится вокруг.
Дом
И уютнее здесь, и светлей –
В новом доме всегда по-другому.
И родители новых детей
Зазывают обедать с балкона.
Так похож этот маленький двор
На другой, где сломались качели,
Из газет разводили костер,
Из песка – до небес цитадели.
Но прищуришься: нет, уж не тот.
Милый образ – давнишняя сказка.
Здесь повсюду свежайший ремонт
И на лавочках новая краска.
Правда, очень хороший район,
До метро добираться приятней,
Блеск витрин заполняет проем
Там, где раньше была голубятня.
В старом доме я крепко спала –
Ни один не разбудит будильник,
Но с постели бежала стремглав
Под веселое хлопанье крыльев.
Я давала им всем имена,
Я таскала им крошки в кармане,
Из буфета – тайком семена,
А потом что-то мямлила маме.
И дышалось как будто вольней
Там, в закатную пору на крыше.
Я пускала из рук голубей
Прямо в небо и даже чуть выше!
Но однажды закрыли чердак
И собрали весь дом в чемоданы.
Я не знаю, что было не так –
Люди часто ведут себя странно.
Люди часто и громко кричат,
Хлопнув дверью, уходят куда-то.
Разве был не прекрасен закат?
Или голуби в чем виноваты?
Что ж, ну вот тебе новая дверь –
В перемены так страстно ты верил.
Я надеюсь, ты счастлив теперь,
Отделяющий зерна от плевел.
872
Ты – город мертвых и живых.
Ты – горстки выжженной земли.
Тела в сугробах и в пыли.
Один паек на четверых.
Ты – эшелон, идущий вспять.
Снаряд и кровь на козырьке.
Ты – в белой маминой руке
Заветные сто двадцать пять4.
Ты – снег на выбитом стекле.
Ты – Невский в рытвинах от бомб.
Ты – город-мор, ты – город-гроб.
Ты – вой сирен в тревожной мгле.
Ты – плач и первые слова.
Ты – промокашка и тетрадь.
Ты – нежеланье умирать
В те восемьсот семьдесят два5.
Ты – ветер ладожский в лицо.
Ты – тонкий лед и визг колес.
Ты – тот, кто весточку принес
О том, что прорвано кольцо.
Ты – возвращение домой.
Дитя Петра и Октября.
Ты – город, умерший не зря.
Ты – Ленинград.
Всегда живой.
Поезда
Железные змеи стремительно-резвы:
Сто пачек людей проглотили за раз.
В них столько больных, исхудавших, нетрезвых
И где-нибудь пара местечек для нас.
В железных боках неживые глазницы,
И мы, зацепивши один одного,
Беззвучно глядим: что снаружи творится?
А там – ничего, ну совсем ничего,
Пока не влетаем в осеннее небо –
Как мост под колесами гулко дрожит!
Железная пасть завывает свирепо,