Михира проснулась до рассвета. Сон был прерывистым, не тревожным, но чужим. Ей казалось, что сны больше не принадлежат ей – словно память о них сразу же ускользала, не успев укрепиться в сознании. Её тело привыкло к укрытиям, к тугим повязкам и фоновому гулу, который теперь сопровождал каждый её шаг в Падмасаре. Но с каждым днём всё меньше в этом было страха и всё больше – ясности.
Слухи распространились быстро. Кто-то говорил, что принцесса активировала запрещённый Контур и осталась в живых. Кто-то утверждал, что пламя приняло её. Кто-то шептал, что сама Агни-Видья склонилась перед её волей. Внизу, в тёмных кварталах, в это верили. Вверх, к структуре, поднималась не вера – беспокойство.
Ответ Империи не заставил себя ждать. На четвёртое утро после исчезновения Михиры голограммы развернулись на улицах, в храмах, в общественных залах. Вещал Раджар. Его лицо было безупречно спокойно, как всегда, но глаза выдавали напряжение: глубокие складки в уголках, затянутый зрачок, редкое моргание. Он смотрел на всех и одновременно – ни на кого.
– Среди нас появились лжепророки, – произнёс он, голосом, которому верили поколения. – Они называют себя носителями света, но несут только тень. Их огонь – отрава. Их слово – искажение. Их цель – раскол, и потому мы не дадим ему прорасти.
Речь была выверенной, спокойной, но за ней стояло то, что не озвучивалось. Угроза. От имени пламени. Раджар не кричал. Он просто начал готовить Падмасару к очищению.
Михира наблюдала трансляцию с крыши обрушенного здания, в котором они с Джаяном скрывались последние сутки. Рядом с ней находились трое из Круга: архивистка, бывший инженер и молодая девочка по имени Прайя, едва достигшая восемнадцати. Каждая из них держалась иначе, но молчали все одинаково – с ощущением, что нечто надвигается.
– Он будет действовать через страх, – сказала архивистка. – Через примеры. Показательные акты. Он уберёт тех, кто тебя поддержал, чтобы изолировать твою искру от пепла.
– И он прав, – добавил инженер. – Пламя опасно только тогда, когда есть чему загореться. Если разделить, всё угаснет.
Михира не ответила. Она всматривалась в горизонт, где небо медленно серело, а башни Падмасары казались вырезанными из металла, натянутого над уставшими жителями.
Сообщение от Талвини пришло через один из огненных кристаллов: «В нижнем городе собирается совет. Шесть групп. У каждой – своя правда. Но все хотят тебя услышать. Не как символ. Как голос». Там же было и предупреждение: «Если придёшь – кто-то может выдать тебя. Если не придёшь – они разойдутся».