Он посмотрел на Михиру:
– Ты принесла с собой пульс. Дай ему место.
Они встали в круг. Сфера, которую Джаян хранил с тех пор, как покинул город, медленно всплыла в воздух и застыла, вращаясь. Линии на её поверхности засветились, но не жаром – движением.
Михира подняла ладони. Почувствовала холод. Затем – тянущее тепло.
– Не командуй, – шепнул Ткач. – Слушай.
Она закрыла глаза. В голове – шум. Падмасара. Голоса. Крики. Слова Раджара. Потом – тишина.
И вдруг – отклик. Не снаружи. Из глубины.
Контур ожил. Но не как команда. Как дыхание.
Сфера замерцала. И на её поверхности появилась не карта. Узел.
Линии, соединяющие Падмасару, Праджвалу, Храм, Чёрную Келью… и эту точку.
Связь была установлена.
Михира открыла глаза. Ветер стих. Сфера медленно опустилась.
– Это первый круг, – сказал Джаян. – Не символический. Настоящий.
– Не пламя, – добавила она. – Ритм.
Ткач улыбнулся. Линии на его лице слегка дрогнули.
– Ты готова?
– Нет, – ответила Михира. – Но я иду.
Они вернулись в шатёр, где ждал лист ткани. На нём – семь линий. Все вели наружу.
К ним присоединился ещё один. Потом – второй. Потом – три.
Не с флагом. Не с клятвой. С ритмом.
Сопротивление начиналось. Не в битве. В узоре.
ГЛАВА XIII
Голос, которого не было
Империя не привыкла кричать. Ей это было не нужно.
Её язык – структура, отражение, ритуал. Она не уговаривала. Она позволяла понимать. Сами стены говорили, сами механизмы внушали – порядок есть, потому что он всегда был. Власть не требовала слов – она их оформляла. До сих пор.
Теперь Империя заговорила. И голос этот был неожиданно человеческим.
Сигнал раздался во всех зонах. Даже в самых удалённых: в Праджвале, где прана почти угасла, в Шаридаде, где линии связи рушились под ветром, и даже в самих катакомбах, куда раньше не проникало ни одно вещание. Сначала был символ – круг с разорванным центром. Затем – голограмма.
На экране возник Раджар.
Не в храмовой мантии, не в зеркальной броне. В тёмной одежде, с открытым лицом. Его взгляд не был грозным. Он был… усталым. Почти отеческим.
– Братья и сёстры, – начал он, – мы оказались на пороге забвения.
Пауза. В ней – не пустота, а напряжённый воздух.
– Те, кто отказываются от пламени, отказываются от себя. Те, кто говорят, что путь может быть без боли – ведут вас в пустоту.
Он говорил мягко. Каждое слово было обернуто в заботу. Он не обвинял – он предостерегал.