Ее ноги подкосились, она тихо, без сил сползла вниз и повалилась на траву. Вокруг хороводом плясали демоны и бесы, меняли свои обличья, строили ей рожи, гоготали и орали. Хоровод сходился, ее окружали. Дьявольский танец замер, и над Татьяной склонился человек – нет, чудище с мужским телом и головой большого кудлатого медведя. Ее душа как будто покинула тело и воспарила вверх. Она увидела себя и человека-медведя со стороны. Он огромной когтистой лапой провел по ее груди и прошел сквозь нее, словно Татьяна была бесплотным духом. В его человеческой руке с тонкими изящными пальцами и длинными ногтями билось ее алое сердце. Она закричала, но не услышала себя. Как рыба, выброшенная из воды, забилась, беззвучно открывая рот.
– Таня! – Окрик и, кажется, легкие пощечины вернули ее в чувство. Над ней склонились Оля, няня и Маша.
– Очнулась! – выдохнула няня и оперлась на ближайшее дерево, схватившись рукой за сердце. – Ох, Таня, душа моя…
– И что это вам, барышня, вздумалось по лесу бегать? – проворчала Маша, отряхивая и поправляя на Татьяне платье.
– Ты видела? Ты нашла цветок папоротника? – опаляя жарким дыханием ее ухо, прошептала Оленька.
Татьяна покачала головой, и сестра разочарованно закусила губу.
– Барин! Барин!
Евгений, продрогший, в сырой одежде, грязный, измотанный, вынужденный слоняться полночи по лесу, только ступил на двор, как в него репьем вцепился Лукьян, слуга дяди. Он был таким же старым, как его хозяин, кривым и морщинистым, что еще сильнее бросалось в глаза при свете восходящего солнца. Только лишь цепкий взгляд исподлобья оставался живым, подвижным и требующим внимания, как и в годы молодости. Такое требование никак не получалось игнорировать.
Онегин выпустил поводья бестолкового Козыря, и конюх, завидев хозяина с конем, неспешно поплелся к ним.
– Эта скотина понесла меня, – пожаловался молодой барин, небрежно стягивая с рук вымазанные глиной перчатки. Глины хватало и на его костюме, и в волосах. Евгений вообще не припоминал, чтобы хоть раз в жизни настолько напоминал голема из грязи. Хотелось прямо здесь скинуть с себя испорченную одежду и сигануть в бочку для полива огорода, которая стояла у забора. Онегину претила грязь, он физически ощущал ее на себе. – Влетели в овраг. Как голову мне не сломал? – проворчал Онегин. – Я вытащил его, хромает на две ноги. Посмотри, что там.