Борис кончил школу месяц назад, но не стремился получить высшее образование. Он хотел поискать себя, не то чтобы ему пришлось себя когда-то потерять, скорее не нашел еще свое призвание. Приходилось разбавлять поиски и потребности в деньгах подработкой: расклейщик объявлений, официант, курьер. Такой способ заработка юноша практиковал, еще будучи школьником.
Он, сколько себя помнит, с детства рисовал, срисовывал, вырезал аппликации, выжигал по дереву и делал все, что могло излить образы, которые возникали в голове, в этот мир. Его работами была завешена вся комната, и только одна большая картина вышла из-под чужой кисти. Она висела над кроватью в красивой рамке из резного багета. Бабушка сказала, что картину написал их знакомый, который работал водителем автобуса и увлекался рисованием. Он изобразил маслом простой сюжет – портрет девушки, которая сидит в саду на лавочке в окружении цветов. Одета она была в обычное голубое платье, не старомодное, такие и сейчас носят. Девушка сидела, повернувшись направо, и смотрела вдаль. Огненно-рыжие прямые волосы, перекинутые через плечо, лежали на слегка выпирающей груди. Веснушчатая кожа была белая, как фарфор, а темно-синие глаза вызывали чувство загадочности и светлой надежды. Творения Бориса уступали этой картине по форме и содержанию, но юноша верил, что в будущем преподнесет кому-нибудь в подарок портрет лучшего качества.
Вольные и невольные наблюдатели его творчества спрашивали, ходит ли он в художественную школу, и предлагали пойти учиться. Приходилось отнекиваться, потому что в таких местах будет, как в обычной школе: между учителем и учеником нет прямой связи, она либо рассеивается на весь класс, либо рассыпается о формальные отношения. Борис хотел, чтобы его за руку провели по всем азам ремесла, показали, как их можно применять на практике, чтобы его наставник видел в нем друга или даже сына, а не ежедневное бремя. Проблемой, которая мешала поиску наставника, была необщительность. Естественно, идеальный вариант – поинтересоваться у знакомых с множества рабочих мест, которые у него были, но он стеснялся своих идей и желаний, считал, что они не для других, и что проблема разрешится сама собой.
К десяти или началу одиннадцатого бабушка обычно засыпала. Она могла приоткрыть дверь в комнату внука, встать в образовавшемся проеме и пожелать спокойной ночи, но в этот раз зашла внутрь. В руках у нее были вечерние покупки Бориса.