А она наивно грезила о том, как он, пораженный ее появлением, подхватится, отбросив всех своих юных поклонниц, и бросится за ней, увлеченный ее красотой.
Но сердце Ивана оставалось глухо к девичьей красе. Он, конечно, не мог не признать ее прелести, но она отзывалась в нем лишь холодным, отстраненным восхищением, как при взгляде на древнюю красивую икону – подобно взгляду, исполненному почтения, но лишенный тепла и живого чувства.
Его сердце тянулось к простым, земным девушкам, чьи речи были лишены вычурности, и в ком не было и намека на колдовство, которым, как ему казалось, дышала Аглая.
Аглая в тайне наблюдая издали за Иваном, задыхалась, когда слышала его смех, адресованный другой. Каждое мимолетное прикосновение отзывались в ней мучительной болью пронзающей душу.
Она уже не в силах была совладать со своим мучительным чувством, и готова была отказаться от бабушкиного дара, пожертвовать могуществом ради призрачной возможности быть рядом с ним, но ледяной обруч страха сковывал сердце. «Нельзя любить», – шептал в голове предостерегающий голос бабушки, звучавший как заклинание, одновременно оберегающее и проклинающее.
Иван оживал в её снах, сотканных из солнечного света и аромата луговых трав. Там они, рука об руку, неслись по ковру цветущего разнотравья, а он, подхватив её на руки, кружил в вихре безудержного смеха, эхом разносившегося по бескрайнему полю.
Реальность же являла себя в скромных встречах на пыльной проселочной дороге, когда Аглая спешила к реке с ворохом белья или шла из леса с ягодами и травами для лечебного снадобья.
Иван приветствовал её лёгкой, дружеской улыбкой, словно старую знакомую, не более. Мог подолгу разговаривать приветлтво и ласково, заглядывая в ее синие глаза. Он вел себя легко и непринужденно, подобно тому, как он общался и с другими девушками. И от этой нарочитой приветливости в её сердце начинали скрести острые когти тоски.
***
Настойка от головной боли и разбитых надежд
Однажды вечером, когда сумерки уже крадучись растекались по улицам деревни, к Аглае вихрем ворвался Иван.
Сердце ее встрепенулось, а щеки вспыхнули нежным румянцем зари.
Аглая, в тайных мечтах своих, уже видела Ивана, склонившего голову в пылком признании. Она представила, как его равнодушие, которым он так долго терзал ее душу, обернулось потоком страстных слов. Но хрупкий замок ее грез, сотканный из девичьих надежд, вмиг рассыпался в прах, когда Иван, как и все остальные жители деревни, обратился к ней с обычной просьбой о помощи.