~А СУ ФА ЛЬТО ВЫЙ РА Й!~
~Ю БО ЧКИ ЛЕ ТЯ Т!~
~Я ТА КОЙ ПЛО СКИЙ!~
~ВИ ЖУ ВАШИ ТРУ СИ КИ!~ (Всё вижу у у!)
Громкость – на срыв динамиков. Хонда сэнсэй , внезапно появившийся в бардачке, завизжал:
Хонда сэнсэй:
– Кошмар! Эта песня оскверняет дух дорожного строительства! Требуется немедленный обряд очищения эфира! И отчет на рисовой…
Амэмия включил сирену и газ в пол. Кей кар рванул с места, сбивая воображаемую стопку розовых стрингов. Мари тян визжала в такт сирене. Судзуки сан орал про протоколы. Хонда сэнсэй пытался читать молитву. Амэмия отхлебнул последний глоток кофе. Вкус – смесь асфальта, пошлости и безнадеги.
Амэмия (про себя, глядя на розовый закат Адати):
– Шо: га най… Зато не гном. Пока не гном.
Он резко прибавил громкости Мари тян, заглушая все голоса мира живых, мертвых и духовно оскверненных. Машина неслась в сторону кобана, везя свой груз цинизма, абсурда и вечных розовых трусиков где то под колесами.
ГЛАВА 3: ДУШИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС
Кобан «Фурусато» погрузился в сон. Или в кому. Тишину нарушало только хриплое посапывание Амэмии , рухнувшего лицом вниз на кушетку цвета заплесневелой надежды. Тени под глазами слились в сплошные фиолетовые синяки. Пустая банка «Boss» качалась на полу, издавая жалобный стук. Даже Судзуки сан молчал, зачарованно наблюдая за пауком, плевущим паутину между табличкой «Закрыто на дезинфекцию» и портретом начальника Танаки. Хонда сэнсэй дремал, прислонившись к кондиционеру, который булькал, как умирающий водопровод.
Тишину разорвал звук. Не телефонный звонок. Это был звук, будто дефектный пейджер упал в ведро с болтами. Като сан , коллега Амэмии (в шапочке из фольги «Против пси лучей Альфа Центавры»), ткнул его в бок осторожно, словно боясь разбудить спящего демона.
Като сан (шёпотом, полным таинственности):
– Рэйсукэ… Амэмия… Эй… Тут дело…
Амэмия издал звук, средний между стоном умирающего тюленя и проклятием на древнем айнском языке. Не открывая глаз, лицом в подушку:
Амэмия (глухо, как из могилы):
– Мммрргх… Если что дебильное… разберись сам… Или позови Хонду… пусть очищает ауру…
Като сан (настойчиво, тыча бумажкой):
– Не не… не пойдет. Это… это то, что ты любишь.
Амэмия медленно, с нечеловеческим усилием, приподнял голову. Один глаз открылся, сверкая красным безумием сквозь щель век.