Я только начала открывать рот, но Лив уже закричала из кухни:
– Я сама пришла! Она сделала мне какао! И запретила материться!
Тишина.
Роман посмотрел на меня.
Я подняла бровь.
– Похоже, я всё же наношу положительное влияние. Хотите – обсудим за второй кружкой?
Он медленно выдохнул.
– Собирайся, Лив. Нам пора.
Она подошла ко мне, взяла тост в салфетке и прошептала:
– Прости. Он просто с утра… ну, ты поняла.
– Да поняла, малышка.
Роман на секунду задержался у двери.
– Спасибо… за завтрак.
Я пожала плечами.
– В следующий раз будет овсянка. Она ещё хуже, чем я.
Он скривился.
Ушёл.
А я стояла в прихожей с кружкой кофе, который уже остыл, и странным ощущением в груди.
Что-то начинало меняться.
И, чёрт подери, я не знала – к лучшему ли.
Я даже не успела допить кофе, как спустя пятнадцать минут в дверь влетела буря.
Не постучала.
Не позвонила.
Просто влетела.
В виде Романа. Опять. У них что в семье так принято?
– У тебя ебаный хрен знает какой час, и ты всё ещё не в курсе, что ребёнка не уводят без предупреждения?
– Ребёнок – не кошелёк, чтобы его “уводили”. Она сама пришла. На своих ногах. – Я резко поставила кружку в раковину.
– Ты могла мне сказать. Написать. Позвонить, блядь!
– А ты мог бы хоть раз не сорваться на дочь и не выгнать её за столом! Знаешь, что она сказала? Что у тебя утро “не еби мне мозги”!
– Не твоё дело, как у нас устроено.
– Как у вас? Ты вообще слышишь себя? Она – не твой солдат, Роман. Не обязанная выполнять команды. Она материться в 6 лет!
Он подошёл ближе. Очень близко.
– Ты ни черта не знаешь о нас. О ней. Обо мне.
– Ага, зато я вижу, как она к тебе боится лишний раз подойти. Как уходит, понурившись, как будто извиняется за то, что вообще проснулась.
Он на секунду замер. И я увидела в его глазах что-то опасное. Не злость – боль. Ту, что прячется под гневом, как гной под повязкой.
– Уходи. – Тихо. Жёстко. – Не лезь. Это не твоя жизнь. Не твоя семья.
– А вот хрен тебе. Может, пока и не моя. Но я уже ближе к ней, чем ты за всё утро.
Он молчал.
Мы стояли друг напротив друга, как две стихии: его гнев и моя злость.
И в этой тишине я вдруг сказала:
– Может, в следующий раз не взрывайся на неё, как будто она виновата, что осталась с тобой. Потому что ей уже некуда больше идти.
Он дёрнулся, как будто я ударила.
– Осторожней, Лея. Ты играешь с тем, чего не понимаешь.