Сперва я здесь скучал без общества. Бросился было с голодухи на легких девочек, но быстро опротивело. Теперь ознакомился кое с кем, и дело идет к тому, что, пожалуй, и влюблюсь. Больно натура у меня дурацкая. Только страшно, – больно часто я напарываюсь на пиковое положение, а то и еще хуже того.
Например, Шура в Киеве. От чистоты которой я убежал, как тьма от солнца. Ну вот такую же, как Шура, я встретил и здесь. Это мой тип, определенно. Но не могу я, – честность все же до сих пор осталась. Слишком я негоден. Пропадать, так уж хоть одному, как собаке. Не нужно уж хоть другому человеку жизнь-то портить.
Страшно гнетет все-таки эта дурацкая необеспеченность и постоянное положение на волоске. Выпрут из армии не сегодня-завтра, не через год – через два. Хоть бы война уж опять скорее начиналась. Это единственное мое спасение, но, кажется, ее больше уж не будет. Скучно, в общем.
И работа в башку не лезет. Зачем изучать то, что должно все равно, рано ли – поздно ли, стать достоянием археологии. Так, по привычке, – кровь говорит, – увлечешься иногда решением какой-нибудь тактической задачки – душу отведешь. Ведь какой анахронизм все-таки эта военщина. И насколько жалок человек, который только ею может жить. Нет жизни, нет своего завтра, и на новый год приходится выпивать только за жизнь других людей, которым она принадлежит. А самому отстраняться, прижиматься к стенке, как статуя с живыми глазами, и следить, как живут настоящие люди. А как хорошо становится, когда чьи-нибудь ясные, прозрачные глаза зажгутся мягким светом для тебя. Жизнь можно отдать за это – но только свою. От чужой – руки прочь.
Да, в общем, скучно немного. Быть может, положим, во мне просто говорят сейчас пары вчерашнего вина. Да, вероятно, так и есть. Тифлис большой город, интересный город, и в нем мне живется весело. Ведь бытие определяет сознание. Я не такой жалкий цуцененок, как это можно заключить по моему визгу. Иногда можно завизжать, так просто – винтик свернется.