Дом так звали, потому что его возвели в честь Парижской коммуны. Тут и правда раньше была коммуналка, на самом деле случались смерти, действительно не было воды, туалета и отопления, и люди разжигали огонь прямо в маленьких квартирках, отчего дом прозвали Чайником, когда он разом выпускал дым. И по сути, я должна всё это помнить. Раз привязана к этому дому, раз меня тянет к нему, значит, я тут и жила, а не только умерла, так? Но я ничего не помнила. А все основные истории о доме услышала, как раз от тех, кто искал острых ощущений на развалившихся лестницах, в пустых и покоцанных комнатах, на заросшей травой и деревьями и местами отсутствующей крыше, которая манила подростков больше всего.
Встряхнувшись, я выбралась из тряпок и надела сапоги, поджимая пальцы на куриных лапах: больно, но это была необходимость, чтобы выходить в мир людей. Жить в заброшке возможно, но надо как-то питаться. А люди сами по себе редко решали забрести ко мне в гости. Вот и приходилось скитаться по району, тихонько и незаметно нашёптывать человекам в уши об интересном и загадочном заброшенном доме, в котором можно пощекотать нервишки.
На пороге я замерла: с этими ребятами и чёртом, который отвлёк, я забыла, что ко мне пришли какие-то воспоминания, когда подростки испугались. Интересно, почему именно сейчас? И картинки были такими тусклыми и прозрачными, что я даже не верила в их правдивость. Может, показалось? Или это было не моё? Но я ощущала всё так, словно сама там находилась. Ещё и эта маленькая девочка… Но ладно, как-нибудь потом подумаем. Надо было идти на охоту.
Было лето, было жарко и солнечно. Вязаная кофта совсем не грела, но сильно привлекала внимание прохожих. Как и высокие, чуть ниже колена юношеские сапоги, которые я давненько стащила у какого-то паренька: он в одиночку зашёл в Дом и хлопнулся в обморок прямо на первом этаже – и как они такие додумываются заходить в места, где им страшно до одури? Благо джинсовая юбка прикрывала колени, которые уже были жёлтые и чешуйчатые, а то люди смотрели бы на меня с… хм, страхом?
Становиться невидимой я не хотела, чтобы не тратить попусту силы: ещё неизвестно, когда еда попадётся в капкан.
Для начала я решила прогуляться до Лопатинского сада, по которому бродило много семей. Пугать детей было легче: дохнул холодом – они задрожали от предчувствия, ущипнул за бочок – они испуганно озираются, укусил за пяточку – они уже визжат. И страхи детей всегда ярче, единого цвета, насыщенней. Но таких детей не пускают в заброшки. Поэтому приходилось довольствоваться большими детьми – подростками, которые наперекор взрослым зайдут в самую страшную и запретную дверь.