Из соседней комнаты послышался грохот и вскрик.
Аэтель нахмурилась и обернулась.
– Он же ничего ей не сделает? – с тревогой спросила девушка. Хоть Вирая не вызывала у нее теплых чувств, но быть виновной в том, что та пострадает из-за нее, не хотелось. Но почему Аэтель чувствует вину из-за произошедшего? Нелепо. И глупо. Девушка не виновата ни в чем. Это как раз она может обвинить Бенедикта во лжи, из-за которой сейчас и сложилась вся ситуация!
– Нет. Он же не сделал ничего с тобой.
– Лишь потому, что ты вмешался.
В соседней комнате стихло.
– Наверное, мне пора вернуться к себе, – предложила она. И совсем не ожидала слов, что донеслись с кресла спокойным ровным голосом.
– Зачем? Ты сама сказала, что лучше проведешь ночь со мной.
Сердце испуганно замерло. Он же не серьезно? Макс же понимал, почему она все это наговорила? Она думала, что Освин поддержал ее, когда согласился подыграть. Но…похоже, ошиблась. Что в последнее время часто с ней случается.
Аэтель постаралась, чтобы голос прозвучал ровно.
– Ты знаешь, почему я так сказала.
– Сегодня ты останешься здесь.
– Нет.
– Не обсуждается, – он не повышал голоса, не встал, чтобы перекрыть дорогу к бегству. Просто продолжал сидеть в кресле и смотреть на нее. И девушка понимала, даже если она резко рванет к двери, чтобы выбежать, у нее ничего не получится. Он все равно был быстрее.
– Почему? – спросила она, не понимая этого человека совсем. Макс никогда не проявлял к ней большего интереса, чем к табуретке! И тут отказывался выпускать. Не думает же он, что она согласится спать с ним?! Она не станет. Ему придется применить силу, но она будет сопротивляться! И пусть девушка была полна решимости стоять на своем, но сердце все равно сжималось от страха.
Никогда она не понимала Освина. И это сейчас пугало. С виду спокойный, отзывчивый, как будто добрый – но она замечала, что на деле Макс расчетливый холодный человек, не ставящий желания и чувства других ни во что. Он делал то, что считал правильным или необходимым. Настоящий солдафон!
– Ты, кажется, забыла, – в темноте произнёс он, – что я просил переосмыслить отношение к Бену? И продолжаешь обвинять его во всем случившемся.
Такого поворота разговора она не ожидала.
Почему он заговорил об этом? Тот разговор произошел в день, когда они пересекли границу Ольгерда. Тогда она нагрубила ему и до сих пор не извинилась за свою вспышку. Но он заговорил не об этом. Он защищал Бена! Как и Киневард тогда его.