Балкон Дома творчества выходит на север. Устроившись на одном из стульев в первом ряду, я обнимаю руками свои колени в ожидании представления. Слева виден уголок моря, отражающего остатки багрового заката. Вид справа закрыт огромной горой. Сегодня выступает один из самых прославленных эстрадных певцов в империи, и разгоряченная избранная публика (среди которой знаменитости, увы, отсутствуют: бард почему-то не пришел) стекается на балкон, как простые смертные. Оркестр уже на сцене, под ослепительным светом прожекторов. Головы зрителей, входящих в зал с улицы, сверху похожи на бусины.
Море справа постепенно исчезает в сумерках, но до меня все еще доносится урчание прогулочных катеров и хриплый рокот моторных лодок, а южный ветер по-прежнему насыщен запахом роз и магнолий. Ворота закрываются, сейчас концерт начнется. Свет в зале гаснет.
В наступившем сумраке невидимые только что катера обозначились красно-зелеными парами плывущих огней. Обозначились и в безлунной темноте неба звезды. Я коротаю время, пытаясь отыскать известные мне созвездия: Большую и Малую Медведицу, Кассиопею и Орион, который летом на севере исчезает из виду, но виден на имперском юге. Обнаружив все четыре, я на секунду чувствую себя хозяином звездного неба.
Балкон расположен на такой высоте, что я словно парю над городом. Резко включаются прожекторы, высвечивая посреди сцены мужчину средних дет в черном смокинге. Толпа аплодирует, узнав суперзвезду. В ответ суперзвезда широко распахивает руки и поводит плечами, словно хочет обнять и задушить поцелуями каждого зрителя в зале. Воодушевленная публика ревет, оркестр сразу начинает играть в полную силу, любвеобильная суперзвезда открывает рот – и я тут же узнаю последний хит сезона.
Это здорово! Это здо-о-рово! Это о-очень хо-ро-шо!
Знаменитый певец приводит меня в полный восторг. Вот он, настоящий урок житейской мудрости, из тех, о которых папа на днях говорил за завтраком!.. Только я пока не понимаю, в чем этот урок состоит.
Пытаясь понять, смотрю вниз и на соседей по балкону. Аплодирующие зрители в экстазе. «Избранные» на балконе ничем не отличаются от толпы внизу, от меня или от мамы с папой. А вот певец живет совсем в другом мире. Он полубог, а все наши жалкие привилегии ломаного гроша не стоят. Не знаю, понимают ли это мама с папой. Они уверены, что золотая медаль (ни в коем случае не серебряная!) не только избавит меня от армии, но и поможет мне устроиться на теплое местечко инженера, пускай и еврея, но с доступом ко всяким домам творчества. А мне, оказывается, вовсе этого не хочется.