Роби подхватила Инь, как пушинку и с нечеловеческой силой швырнула в проем. К счастью, она смогла сгруппироваться и сбив с ног кого-то еще. Это серьезно смягчило удар, но не спасло от болезненного падения на мостовую.
Прыгнув следом, Роби подняла дезориентированную и оглушенную Инь на руки, но сделала лишь пару шагов и, пошатнувшись, обессиленно села. Ноги ее еще плохо держали. Пальцы тоже дрожали, лицо было бледным, с темными кругами под глазами, но взгляд, как горел.
Громко хлопнули двери. Кто-то прыгал в окно.
«В карету обеих. Живей!» – услышала голос Анджела Инь.
Ее вновь подхватили, понесли и бросили в открытые двери кареты на мягкий диван. Рядом, тяжело дыша, плюхнулась Роби – тоже вся в синяках.
Свистнул хлыст, карету дернуло вперёд, и копыта зацокали по мостовой, быстро набирая скорость. Вопли затихали вдали, а за окном мелькали дома – будто кривые и темные, искаженные скверной и магией.
Инь прижалась лбом к холодному стеклу, чувствуя, как кровь стучит в висках, а тело ноет, словно по ней топтался весь город. Хватило и тех, что дрались над ней.
Роби взяла ее за руку, будто боялась, что отчудит что-то еще, и пробормотала сквозь зубы:
– Дура ты, Инь. Но хоть живая.
– …потом Инь спустилась в таверну и станцевала так, что там всё разнесли и перетрахали даже друг друга, – завершил рассказ Моня, умолчав о том, как сирена пожинала плоды своих действий. Этот момент решил опустить.
– Какая крутая! – восторженно ахнула Юлька, хлопнув в ладоши.
Ее щеки залились румянцем, а глаза блестели, как у ребенка, увидевшим фокус. Отчет был подробным. Она потребовала мельчайших подробностей, и Моня с мстительным злорадством удовлетворил ее любопытство, вывалив самые интимные детали той драмы.
Там Инь, наконец, познала очевидные истины: секс далеко не всегда сопряжен с наслаждением. Она легкомысленно отнеслась к его собственной травме. Была наивна, глупа и доверчива – так пусть получает сполна.
Моня надеялся, что Юльку его откровенный рассказ отрезвит и хоть чему-то научит, но та извлекла из него нечто иное. Она не преисполнилась гнева, сочувствия или тем более страха. Напротив – во взгляде угадывалось маниакальное почти восхищение. Похоже, у нее появился новый кумир.
– А где Инь сейчас? – спросила сестра с придыханием, подавшись вперед, словно ждала эпилог романтической и прекраснодушной баллады.