– А материнская любовь меряется деньгами? –спросила вдруг я, чувствуя, как вся скованность срывается ветром.
Глаза Адольской наполнились гневом – в один миг.
А я не хотела робеть перед ней. Я не хотела пасовать. Я не хотела проиграть той, которая торговала чувствами. Моими чувствами. Чувствами любимого человека.
Атакуй ее! Бей по больному!
И я словно стала другой – как скала, сколько не бей, не будет трещин.
– Я смогу собрать тысяч пятьдесят, – издевательски, зло сказала я. – наверное, хватит, да?
– Замолчи, – предупредила Алла меня.
– А скидку сделаете? – не могла успокоиться я, зная, куда бить.
– Не смей так со мной разговаривать, – предупредила меня она ледяным тоном.
– Я разговариваю с вами вежливо, – произнесли сами собой мои губы, и вдруг перед глазами все прояснилось, став четким и ярким. – Вы сказали, что у вас мало времени. А я не хочу отнимать его. И сразу говорю – у вас денег не хватит.
Ты пожалеешь за каждое свое слово.
– У тебя ума не хватает, – картинно вздохнула женщина, скрещивая руки на груди. – Этот вопрос решен. Нам нужно обсудить его стоимость. Я в последний раз повторяю: даю возможность тебе уйти с достоинством.
– Кем решен?
– Мной.
– Не имеете права, – четко произнесла я.
– Имею. Знаешь, Катя Радова, есть такие родители, которые желают счастья своим детям, – с подтекстом сказала она. -Можешь считать меня мегерой и черт знает кем еще, но только спустя годы, когда останешься у разбитого корыта, поймешь меня. – Ее логика была просто пуленепробиваемой.
– Да вы просто не верите в любовь, – сказала я, чувствуя, как покалывает щеки от распирающей внутренней злости. Даже кровь по венам побежала быстрее. Стала гуще, горячее.
– Да ты что? – ехидно осведомилась Алла, вытаскивая из сумочки пачку прямоугольных карточек. – А ты веришь, моя святая? А во что ты еще веришь? Во что ты будешь верить, когда твоей семье нечего будет есть? – вдруг спросила она. – Я ведь все о тебе знаю, Катя Радова. Отец – бездарный нищий художник, – кинула она на стол фото с улыбающимся Томасом, руки которого были перепачканы краской. – Мать – бросила и живет в свое удовольствие в Индии, – фото мамы, которая давно стала чужим человеком, появилось на столе: она была предельно серьезна и собрана, глядя куда-то вдаль. – Брат – геймер, сидящий на шее у отца. Как и ты. – На стол полетело фото Эдгара, а следом – Алексея. – Дядя – повеса и жигало.