– Договорились.
Прежде чем я успела придумать остроумный ответ, снаружи донеслись звуки суеты и крики. Не на шутку встревожившись, я вскочила со своего места. Что это? Неужели нападение?
Нурби тоже не сидел на месте. Взявшись за рукоять висящего на поясе кинжала, он устремился к выходу из комнаты. Я последовала за ним. И, едва выглянув во двор, застыла, будто оглушенная.
Увиденное ошеломило меня. Я увидела отца, пши Шертелуко, лежащего ничком на вытоптанной земле двора. Его черкеску покрыла пыль. Глаза закатились, а грудь будто бы и не вздымалась. Вокруг отца сновали слуги, напуганные и сбитые с толку. Как сквозь толщу воды до меня донеслось ржание отцовского коня из стойла.
Я хотела побежать к отцу, но тело не слушалось, я не могла сделать даже шага, я не могла дышать. Вместо меня около лежащего отца оказался Нурби. Он немедленно взял дело в свои руки, начал отдавать какие-то указания, которые слуги выполняли, пусть мой названый брат и не был их господином. Я едва слышала, что он говорил, смысл слов ускользал от меня. Все, что поглощало мое внимание – это бледное лицо отца. Я вспомнила его вчера на коне, такого энергичного и полного жизни. Этот образ лихого джигита в красной черкеске никак не вязался у меня с разворачивающимся перед моими глазами зрелищем. Как это могло произойти? Что вообще произошло?
– Гуащэ.
Как такое могло произойти? Как боги могли допустить это?
– Гуащэ? – на мои плечи легли чьи-то руки. С трудом обернувшись, я узнала Хуж. Старая служанка приобняла меня и повела в дом.
Только сейчас я поняла, что во дворе уже никого нет: слуги подхватили отца и унесли его в спальню.
– Что случилось? – едва слышно пробормотала я. Во рту пересохло, и язык едва ворочался.
– Нашему господину нездоровится. Пши Нурби уже послал за знахарем.
Я тупо кивнула, все еще не понимая, как происходящее могло быть реальностью, а не плохим сном.
Но это был не сон. Прибывший лекарь осмотрел отца и лишь тяжело покачал головой. Он отвел Нурби, как старшего из мужчин, в сторону и что-то быстро сказал ему, от чего лицо моего и без того побледневшего названого брата осунулось еще больше. Когда он вернулся к кровати, я подскочила на ноги и, вопреки всем правилам приличия, схватив Нурби за руку, прошептала:
– Что он сказал?
Нурби сжал зубы и какое-то время молча смотрел мне прямо в лицо. В его темных глазах я видела отражение своей боли.