Когда в спальне вновь зашумели веселые игры, я тихонько выскользнула наружу. Выходя, я второпях споткнулась о порог отцовской спальни – к несчастью, так говорили – но я не предала этому значения. Я взяла висящую на крюке у входа тяжелую белую бурку и накинула на плечи. Сняла со стены лук и колчан отца и закинула их за спину. Я старалась действовать тихо и незаметно, хотя все в доме, кто не спал, участвовали в чапще.
Я прокралась в свою комнату, сняла изящное платье, в котором днем встречала гостей, и переоделась в простую дорожную одежду. Еще пару рубах и штанов я кинула в мешок, оставшийся у меня со времен потешных детских походов с отцом и Нурби. На кухне я захватила несколько кусков вяленого мяса, мешочек муки и флягу с водой.
Я действовала по наитию, даже не пытаясь продумать, что я буду делать дальше. Все, что я знала – мне нужно как можно скорее отправиться в путь. Если кто-то узнает о моей затее, меня остановят. А я не могла этого допустить. Я должна была спасти отца.
В конюшне меня тихим ржанием встретил конь отца. Я не планировала брать его. Это казалось мне посягательством на что-то святое и запретное. Но в свете фонаря я увидела в глазах животного что-то такое, что заставило меня передумать. Будто бы верный конь взмолился, чтобы я позволила ему помочь. Будто он понимал, что я задумала и тоже хотел спасти своего хозяина. Я быстро оседлала его и вывела во двор. Обычно конь не давался никому, кроме отца, но в этот раз он покорно позволил мне навьючить на себя поклажу и повести прочь. Выходя, я увидела на стене конюшни старый кинжал в простых ножнах и, сама до конца не понимая, зачем, повесила его на пояс.
Когда я уже открыла ворота и запрыгнула в седло, со стороны дома послышался шум.
– Кто здесь?
Я обернулась. В едва ли десятке шагов от меня стоял Нурби с факелом в руке. Его глаза расширились, когда он узнал меня.
– Сурет? – выпалил он, и хотел, наверное, сказать что-то еще, а может и броситься ко мне, но я не могла позволить ему сделать это. Я ударила бока коня пятками, и он, поняв мое намерение, с места бросился в галоп, унося меня вперед, в сторону едва начавшего светлеть горизонта.
Я скакала не останавливаясь, ни чтобы передохнуть, ни чтобы подумать. Конь сперва несся галопом, и ветер трепал мои непокрытые косы. Когда окончательно посветлело и над пиками гор на востоке показалось солнце, играющее лучами на их ледяных макушках, мой скакун замедлил бег, переходя на плавную рысь. Но я все еще не давала ему остановиться, то и дело подгоняя.