Когда мы покинули аул, было еще совсем темно, и, пока конь со всех ног уносил меня вдаль, я не могла разглядеть ни стену родного дома со знакомой трещиной, куда мы с Нурби в детстве прятали наши сокровища, ни спуск к реке, по которому мы с другими девушками бегали купаться, ни улицы, на которых я провела всю свою жизнь. Все это скрыли предрассветная тьма и слезы – не то от ветра, не то от боли в груди – застилавшие мне глаза.
Появление во дворе Нурби смешало все мои планы. Я хотела уехать тихо. Закрыть все чувства на ключ в самой глубине своей души, сжать зубы, подогнать коня и умчаться в ночь. Но выражение лица моего названого брата, когда он увидел меня на отцовском коне, в отцовской бурке, разрушило тонкую стену, которую я построила внутри себя, приняв решение отправиться на поиски молока лани. Оно напомнило мне о том, что я оставляю позади. О том, что есть еще люди, которым я важна, и что мое решение причинит – уже причинило – им боль.
Скребущее чувство вины за такое предательство, иначе я и назвать это не могла, отступило лишь когда аул остался далеко позади. Вместе с ним отступили и слезы, и я смогла оглядеться. Конь нес меня вдоль молодых полей, покрывающих склоны небольших холмов, уходящих вдаль до самого горизонта. Мы скакали по широкой вытоптанной дороге, по которой перегоняли скот и возили урожай. Встречающиеся на пути крестьяне, уже спешащие по своим делам в столь ранний час, не приглядывались к верховому в белой бурке и опускали глаза не то из страха, не то из уважения.
Когда дорога вновь пошла вверх по лесистому склону небольшой горы, конь, несмотря на мои понукания, пошел шагом, а вскоре и вовсе остановился на небольшой примыкающей к дороге поляне и тут же начал щипать свежую траву, не обращая внимания на мои попытки заставить его двигаться. Мне ничего не оставалось, как спешиться, уступив желанию животного отдохнуть. Стоило моим ногам коснуться земли, как груз всего произошедшего за прошедшие сутки навалился на меня смертельной усталостью. Я взяла коня под уздцы, отвела глубже в заросли, чтобы мы были не так заметны с дороги, и, найдя сухой уголок в корнях деревьев, накрылась буркой и уснула.
Казалось, я только прикрыла глаза, когда в лицо мне ткнулось что-то мягкое, горячее и влажное. Прямо у меня над ухом раздался громкий конский храп и мне в лицо полетели капли воды. Я открыла глаза, чтобы увидеть прямо перед собой морду рыжего коня. Он снова всхрапнул, обдавая меня своим дыханием, густо пахнущим травой, и ущипнул губами за нос, будто это был кусочек яблока на ладони. В носу защипало, и я громко чихнула, отводя лошадиную голову в сторону рукой, и огляделась. Судя по направлению и длине теней деревьев, я вовсе не моргнула, а проспала несколько часов, и день уже перевалил за полдень. Нужно было торопиться, чтобы успеть до темноты.