Купив четыре фляжки, Макар направился домой. Путь ему перегородил высокий парень с копной огненно- рыжих волос на голове и, протягивая большой лист бумаги, жалобно попросил:
– Браток, будь добр, поставь, пожалуйста, свою подпись под всенародным обращением к моей жене. Понимаешь, жена моя много хочет – а я безработный. В магазине ей дорогая шубка понравилась: “купи” – и всё! Не смог я это сделать, и ушла она от меня. Скрывается неизвестно где. Вот теперь собираю подписи всенародного обращения к ней. Может, это положительно повлияет на неё. Триста человек уже подписалось.
Макар, стараясь не рассмеяться, взял у парня лист и прочитал “обращение”:
“Зина Картошкина! Верни себя мужу Антоше!
Он купит тебе шубу, как только продаст дачу”.
– Слушай, Антоша, а это не твоя дорогая жена оставила тебе записку, там, на стене киоска? – расписавшись, возвращая лист, спросил Макар.
– Где? Покажи, брат! – вскричал Антоша.
Макар подвёл парня к киоску и показал объявление.
– Она! Она! Спасибо тебе, брат! – радостно воскликнул Антоша. – Адрес написала! Бегу к ней! Вручу “Обращение народа” и договорюсь об условиях примирения! Бегу- у!
Рванув с места в карьер, парень скрылся в толпе. Макар весело усмехнулся ему вслед и зашагал к своему дому. На лестничной площадке у двери квартиры дяди Спиридона он остановился и прислушался: за дверью раздавался тихий поросячий визг. Дядя Спиридон сдержал своё слово.
На автовокзал Макар Сватов приехал раньше всех и, скучая, сидел на скамье; сходил купил утреннюю газету с вечерним названием, прочёл всё самое интересное – а друзей всё не было. Наконец вдали показалась худенькая мальчишеская фигурка Лаврика Кукарекина. С небольшим рюкзаком и гитарой за плечами он быстро шагал по тротуару. Увидев Макара, Лаврик приветственно помахал рукой. Через две минуты он подошёл к Макару. Приятели крепко пожали друг другу руки.
– Где тебя так подстригли? – с удивлением разглядывая голову дружка, едва сдерживая смех, воскликнул Макар. – Наголо ощипали!
– Несчастная трагедия в парикмахерской, – огорчённо развёл руками Лаврик. – Пребываю в великом расстройстве.
Вместо дремучей шевелюры голова его была чисто подстрижена. Утешал только небольшой русый чубчик над лбом.
– Эх, волосы мои! Какая грива была! Как я тоскливо страдаю по ней! – сокрушённо покачал лысиной Лаврик.