– Хайди…
– …если эти весы показали двести двадцать девять, значит, ты весишь двести двадцать семь. И поэтому…
– Хайди…
– …поэтому я запишу тебя на медосмотр.
Он помедлил, глядя на свои босые ноги, и покачал головой.
– Билли!
– Я сам запишусь, – сказал он.
– Когда?
– В среду. Запишусь в среду. По средам Хьюстон бывает в клубе, играет в гольф. – Иногда – с нашим добрым приятелем, неподражаемым старым развратником Кэри Россингтоном. – Я хочу договориться с ним лично.
– А почему не сегодня по телефону? Не прямо сейчас?
– Хайди, хватит.
Видимо, что-то в его лице убедило ее не настаивать, потому что в тот вечер она больше не заикалась на эту тему.
Воскресенье, понедельник, вторник.
Билли сознательно не подходил к весам в ванной. За столом ел от души, хотя в кои-то веки у него не было аппетита. Перестал прятать свои «перекусы» за банками супа в кладовке. В воскресенье, за просмотром бейсбольного матча, жевал пеперони и сыр на соленых крекерах. В понедельник с утра на работе съел целый пакет карамельного попкорна – и пакет сырных палочек вскоре после обеда. Что-то из этого или, может, и то и другое вместе вызвало приступ неудержимого пердежа, продолжавшийся с четырех пополудни примерно до девяти вечера. Получилось неловко. Не досмотрев новости, Линда ушла из гостиной, где стоял телевизор, и объявила, что не вернется, пока ей не дадут противогаз. Билли виновато улыбнулся, но не сдвинулся с места. Он давно убедился на собственном опыте, что побег не спасает от газовой атаки. Гадкий запах намертво прилипает к тебе и преследует повсюду.
Но позже, за просмотром «Правосудия для всех» по кабельному каналу, они с Хайди вдвоем уговорили почти весь чизкейк «Сара Ли».
По дороге домой во вторник Билли заехал в «Бургер Кинг» на окраине Норуолка и взял два воппера с сыром. Начал их есть, как всегда ел за рулем: вгрызался, не глядя, жадно жуя и глотая кусок за куском…
Он опомнился на подъезде к Уэстпорту.
На мгновение ему показалось, что его разум отделился от тела. Это было не мысленное построение, не отвлеченное размышление; это было вполне ощутимое разъединение. Ему вспомнилось физическое ощущение тошноты, которое он испытал на весах в ванной в тот вечер, когда они с Хайди вернулись домой из Мохонка, и он подумал, что вышел на совершенно иной, новый уровень мышления. Он увидел себя со стороны как бы глазами отдельной астральной сущности, умозрительного попутчика, внимательно его изучавшего. И что видел этот попутчик? Скорее смешное, чем жуткое. Человека почти тридцати семи лет, в костюме-тройке за шестьсот долларов. На ногах – туфли «Балли», в глазах – мягкие контактные линзы «Бауш энд Ломб». Не в меру упитанный тридцатишестилетний белый американец мужского пола сидит за рулем «Олдсмобиля‐98» 1981 года выпуска и жадно вгрызается в большой гамбургер, роняя капли майонеза и кусочки нашинкованного салата на угольно-серый жилет. Уже можно смеяться до слез. Или кричать.