– У них у всех горят фары! – воскликнула Линда. – Как в похоронной процессии!
– Осталось два шоколадных пирожных, – быстро проговорила Хайди. – Съешь хоть одно.
– Не хочу. Я наелась. Папа, а эти люди…
– Если не будешь есть, не видать тебе тридцативосьмидюймового бюста, – сказала ей Хайди.
– Я решила, что не хочу тридцативосьмидюймовый бюст, – сказала Линда в своей манере изображать даму из высшего общества, что всегда жутко смешило Халлека. – Сейчас в моде задницы.
– Линда Джоан Халлек!
– Я хочу пирожное, – сказал Халлек.
Хайди одарила его ледяным взглядом – А больше ты ничего не хочешь? – и бросила ему пирожное. Сама закурила «Вантидж‐100». Билли в итоге съел оба пирожных. Хайди выкурила полпачки сигарет еще до окончания концерта, игнорируя все неуклюжие попытки Билли ее развеселить. Но по дороге домой все же оттаяла, и цыгане были забыты. По крайней мере до вечера.
* * *
Когда Билли пришел пожелать Линде спокойной ночи, она спросила:
– Пап, а что было в парке? Полицейские выгнали этих людей из города?
Билли пристально посмотрел на нее, слегка раздраженный, но в то же время польщенный ее вопросом. Когда Линде хотелось узнать, сколько калорий содержится в куске шоколадного торта, она обращалась к Хайди; к Билли она обращалась с вопросами более сложными, и у него неоднократно мелькала мысль, что лучше бы было наоборот.
Он присел на краешек ее постели и подумал, что его дочка еще очень юная и, безусловно, ей хочется быть человеком хорошим, добрым и справедливым. Ее легко ранить. Ложь могла бы ее защитить. Но если ты врешь ребенку о вещах вроде сегодняшнего происшествия в городском парке Фэрвью, потом эта ложь по тебе же и ударит. Билли хорошо помнил, как отец говорил ему, что онанизм чреват заиканием. Его отец был замечательным человеком почти во всех отношениях, но Билли не простил ему этой лжи. А Линда уже задала ему жару: они обсудили и геев, и оральный секс, и венерические болезни, и вопрос существования Бога. Когда у тебя самого появляются дети, вот тогда понимаешь, что честность – отнюдь не простая штука.
Он вдруг подумал о Джинелли. Что на его месте сказал бы Джинелли своей собственной дочери? Лучше сразу прогнать неугодных из города, милая. Потому что в этом вся суть: неугодных здесь быть не должно.
Вот она, правда, но такая правда ему не по силам.