На войне, участником которой я был восемь лет тому назад, меня никто не спрашивал, готов ли я, едва совершеннолетний, неопытный, лишить кого-то жизни, не бунтует ли во мне ощущение неправильности происходящего, едкое чувство жалости, что изъедает кислотой изнутри. Грубо говоря, никто не церемонился: отдавали приказ – и я был вынужден убивать.
Так что на данный момент я закален в этом смысле. Смерть окружала меня долгих три месяца. Беспрерывно. Не было жалости со стороны противников, потому его лишился и я. Заставил себя, вынудил отбросить моральную сторону своего "Я" и стал машиной для убийств. Я силен, и все это понимали: заставляли делать то, что другим непосильно, выполнять те приказы, услышав которые поначалу, я терялся и в ужасе смотрел на командира нашего отряда. На моей стороне были скорость, сила, осязание, слух, обоняние, во сто крат превосходящие возможности остальных представителей моего вида. И следовательно, я был максимально полезен, был тем оружием, который выполнял всю грязную работу, самую сложную и самую ответственную. Меня прикрывали, жертвовали собой, меня старались уберечь, не допустить моей смерти. Я видел смерть множество своих сослуживцев, прикрывающих мой тыл. И ради чего? Ради того, чтобы я мог убить, казнить, пытать, мучить как можно больше пленных, на поимку которых мне, Мастеру, не требовалось большого труда. Мастер. Так меня впоследствии прозвали друзья по службе, и командир от них не отставал.
Смерть с тех пор меня не пугает. Ни своя, ни чья-либо еще. Да и мне, как бы это самоуверенно не звучало, никто не по зубам. Это не громкие слова, это факт…"
Девушка тем временем отключается и кладет телефон обратно в кармашек. И мужчина приближается к ней, не в силах преодолеть чертово притяжение.
"Этот ее запах… невозможный. Просто завораживающий, очаровывающий, так и манящий к себе. Такой пленительный и сладкий."
Он настигает ее внезапно, ладонью закрывает рот и спиной припечатывает к кирпичной колонне ограды одного из роскошных частных владений. Девчонка с ужасом смотрит в глаза своему обидчику. В ступоре даже не смеет шелохнуться, а ведь могла бы, будь она не так сильно ошарашена.
"Не бойся, девочка. Я не обижу." – хотелось ему сказать, но произносит совершенно другое:
– Я хочу тебя. Ты согласна?