Могучие конечности существа были скованы. Не просто цепями. Огромные браслеты из тусклого, мертвенно-серого металла, покрытые сложными, переплетающимися символами, которые светились слабым, зловещим синим светом, плотно обхватывали его лапы чуть выше когтистых стоп. Каждый символ на браслетах словно выжигал плоть под ними, отчего шел слабый дымок и распространялся тот самый едкий, металлический запах. Браслеты были соединены короткими, толстыми цепями с массивными кольцами, вбитыми прямо в скальный пол пещеры. Существо было приковано, как самая опасная дичь.
Дракон.
Слово пронеслось в сознании Айры, лишенное всякого сказочного очарования, наполненное лишь первобытным ужасом и ошеломляющей реальностью. Дракон. Настоящий. Живой. И умирающий здесь, в темноте, в муках.
Веки дракона дрогнули. Потом медленно, с невероятным усилием, приподнялись. Айра застыла, завороженная и парализованная. Глаза. Огромные, вертикально-щелевые зрачки, как у кошки, но в тысячи раз больше и древнее. И радужка… Она была цвета расплавленного золота, с вкраплениями темно-багряного, как застывшая лава. В них отразился тусклый свет ее камня, и в них плескалась боль, усталость и… ярость. Чистая, нерастраченная ярость.
Дракон издал низкое, предупреждающее рычание, больше похожее на гул землетрясения, сотрясший стены пещеры. Мелкие камешки посыпались с потолка. Айра отпрянула, прижимая камень к груди. Тепло от него хлынуло волной, успокаивающе, защищающе.
«Не бойся.»
Голос. Но не звук, сотрясающий воздух. Это было внутри ее головы. Глубокий, резонирующий бас, полный боли и бесконечной усталости, но при этом невероятно… молодой? Как голос юноши, сломавшегося под непосильной ношей. И отчаянно саркастичный.
«Хотя… бойся. Меня. Их. Всего. Но особенно – их.»
Айра не могла говорить. Горло пересохло. Она лишь сильнее сжала камень, чувствуя, как его тепло смешивается с ее собственным учащенным сердцебиением.
«Ты… ты говоришь… у меня в голове?» – мысль вырвалась сама собой, бесформенная и испуганная.
Золотые глаза сузились. Взгляд дракона скользнул вниз, к ее руке, сжимающей камень. В них мелькнуло что-то – неожиданность? Признание?
«А ты что, ожидала мяуканья? Или гавканья?» – мысленный голос был резким, но в нем пробивалась измученная ирония. «Да, говорю. Телепатия. Редкий дар среди моего… вида. Особенно сейчас. Особенно с… человеком.» Слово «человек» прозвучало как ругательство. «Что ты здесь делаешь, пылинка? Пришла поглазеть? Или…» – его взгляд стал ледяным, – «пришла добить? Ради славы? Ради награды от Тьмы?»