– А чем отличаются руферы от прицеперов? – поинтересовалась Елена Владимировна.
– Вот всё расскажут, – сделал огорчённую мину Максим, но, ухмыльнувшись, стал объяснять: – Руферы по балконам и крышам лазают, а прицеперы к поездам или троллейкам прицепляются.
– А что скрывать? Ты сам фотки выставляешь! И даже видео! Я когда увидела, как ты с балкона на одной руке свисал, а другой снимал себя на видео, мне плохо стало… – сердито выдала Эвелина.
– Эва, ты неправа. Макс не руфер, не прицепер, а зацепер, раз висел, зацепившись за балкон… – уточнила Снежана, улыбаясь.
– Правда, Максим? – побледнев, спросила организаторша.
– А если сорвёшься?
– Ну сорвусь – и что? – зло проговорил Максим. – А какой смысл в моей жизни? Так хоть умру красиво, как в кино…
Сергею Аркадьевичу стало душно. Он не был готов к подобным откровениям и не мог разобраться в хитросплетениях жизни современных подростков. Но острая жалость к ним вдруг сковала его сердце, жалость и бессилие. Ему захотелось сбежать. Он не мог понять, зачем он здесь, почему, для кого. Подростковая вселенная вызвала ужас у деда.
– Максим, – твёрдо, чеканя слова, проговорила довольная собой организаторша, – ты смелый и сильный парень. Я знаю, понимаю твоё состояние и понимаю абсолютно точно, будь уверен. В шестнадцать лет хочется свернуть горы, энергии хоть отбавляй. А родители тебя ещё за первоклашку держат. Так ведь? Поэтому ты и хочешь доказать своей маме, на что способен. А способен ты гораздо на большее, чем думает твоя мама, способен ты на поступок, даже на подвиг. Так ведь, Максим?
– Нет, ничего не хочу я никому доказывать! Слышите? Ни-че-го! – повысил голос Максим и вскочил словно ужаленный.
Елена Владимировна побледнела. Типичный шаблон беседы дал нетипичный результат. Но психолога на «слабо» не возьмёшь.
– Максим, вспышки агрессии в шестнадцать лет – дело обычное. Сядь. Успокойся. Прошу тебя. – Нотки нежности и печали послышались в голосе организаторши. Парень сел.
– Вот и хорошо… – продолжила Елена Владимировна, вздыхая. – Конечно, в такой сложной семейной атмосфере, в которой ты находишься, когда твоя мама…
– Моя мама?! Что она вам сделала, моя мама?
– Мне, Максимушка, ничего. Я с ней даже незнакома. Но вот тебе с ней непросто…
– А вам-то что?
– Максим, ты недослушал. Тебе непросто с твоей мамой, но всё-таки она у тебя единственная, родная. Она старается как может. И любит тебя, так сказать. Прими её, Максим. Вспомни финал «Головоломки». Как это важно – примириться с собственной мамочкой!