– Именно так, ваше величество. Почти все, за исключением того, что может стать опасным для его жизни. Если требуется я тоже могу направить к нему своего эмиссара – того самого хоррага. Тем более они уже хорошо знакомы и легко найдут общий язык, – подтвердил я, еще раз убеждаясь, сколько сил, ума и хитрости в этой женщине.
– В ближайшее время ситуацию в Лондоне, мы повернем на пользу Луису Этвуду, поэтому, заверяю вас, ваше высочество, войны не будет! – утвердилась императрица. – Убийство герцога Гилберта будет подано как досадная случайность во время разбирательства графа Елецкого с Энтони Уэйном. Александра Петровича вполне можно понять, ведь был сожжен его дом, убиты его люди, была угроза жизни его матери. Возможно, Гилберта убил вовсе не Елецкий, а тот самый хорраг – это пока неясно. Через прессу мы пустим и такую версию, обернув ее интересными домыслами и якобы влиянием высших сил. Полагаю, у вас, ваше высочество, теперь нет серьезных обвинений относительно нашего будущего князя Елецкого? Я считаю, Александр Петрович принес нам вовсе не риск страшной войны, а подарил шанс на светлое будущее между Россией и Британией. Неразумно было бы не воспользоваться этим. Наказать следует всех тех, кто пытался дискредитировать его имя. Я бы рекомендовала назначить разбирательство по этому вопросу. Проверить, действительно ли эти люди болеют душой за нашу империю или у них какие-то иные интересы. Теперь я все сказала. Мне стоит поторопиться с очень важными распоряжениями и эмиссарами в Лондон. На этом я оставлю вас. К вам, Денис Филофеевич, я зайду позже с некоторыми документами.
– Я обязательно прислушаюсь к вашему мнению, ваше величество, – отозвался цесаревич, провожая Глорию к двери. – Вы меня очень приятно удивили, и на многое позволили взглянуть иначе! – добавил он, когда англичанка обернулась на его слова.
Когда императрица вышла, Романов вернулся к столу, выдвинул ящик и достал разноцветную коробку карибских сигар. Все мы молчали, он, с минуту вертя в пальцах адамантовую зажигалку, сказал:
– Как же все быстро меняется в нашем сложном мире! Брусникину я никогда не доверял. И с тем, чем он пришел… – цесаревич поднял исписанный листок, бросил его на стопку газет. – С чем пришли Кулиевы… Нехорошо все это. В самом деле потребует проверки. Их мотивы и связи, – рука Романова потянулась к кнопке говорителя, но он ее не нажал. Вместо этого глянул на меня и сказал: – Если послушать Глорию, то вас, Александр Петрович, следует наградить самыми высокими имперскими наградами.